Сам модный и светский художник, дэнди наших дней, Дюфи все же не забывает запустить шпильку иронии в это самое блестящее общество Парижа. Таковы, напр., „Великосветские“ панно, исполненные им во время международной декоративной выставки в Париже для пресловутых баров-ресторанов знаменитого портного Поаре. Это — изображения официальных приемов и банкетов; и, однако, вместо апологии блестящего бомонда, Дюфи дал нечто вроде гротеска — тупые буржуа, идиотски напыщенные военные, спекулянты, обнаженные по-кокотски дамы. Таков этот Гюйс современности — элегантный и иронический, влюбленный в Париж и уже чувствующий легкий „душок“ его гниения.
Еще более явен и почти бьет через край этот сарказм в творчестве другого художника, Руо. Почтенный буржуа, добрый католик, строгий директор музея Г. Моро, еще недавно известный, главным образом,своими росписями керамики, Руо все более и более удивляет (а быть может и шокирует) „весь Париж“ теми новыми нотами, которые зазвучали в его творчестве после войны. Он словно одержим самыми мрачными „химерами“ современности, каким-то „танцем смерти“ нашего времени. Проститутки, калеки, бездомные, сумасшедшие — вот образы, наполняющие его живопись (маслом, акварелью, пастелью) и, главным образом, его офорты (целая серия „Misère et guerre“). Как Бодлер, он болезненно полюбил „цветы зла“, — выросшие на почве войны. Другая сфера его творчества — это сатира на мещанство и бюрократию: кумушки, сплетничающие на свадьбе, мрачные судьи и т. д.
Руо — неожиданно сказавшийся потомок Калло (автора „Бедствий войны“) и в еще большей степени — Онорэ Домье. С последним его сближает не только влечение к судьям и скоморохам, но и самая творческая манера — энергичная лепка формы светотенью. Патетичен и самый колорит Руо, звучащий резкими аккордами черного, красного и синего. Какая-то темная, еще не осознанная сила рвется из-под кисти этого старого чудака, какой-то душевный пароксизм чувствуется за его творчеством, лихорадочным, неряшливо-эскизным и, в то же время, таким пластически ясным! Здесь отличие между французским, по существу своему, чисто реалистическим экспрессионизмом Руо и мистическим экспрессионизмом современных немцев…
Но как далеко все же отбрасывает нас чудак Руо от корректного классицизма Баресса с его боязнью „преувеличения“ и от „классиче-
