всей цивилизации, а следовательно, и наши потребности“. Исходя отсюда, авторы ставят вопрос — нуждается ли эта цивилизация вообще в живописи. „Да, — отвечают они, — ибо пластическое искусство, так же как и музыка и поэзия, являются самым действительным средством развлечь человека и поднять его над утомительной реальностью… Но если раньше художнику навязывались всевозможные функции: служителя культа, служителя королевской власти и военной славы, учителя или обойщика, зарисовщика или фотографа, то ныне художник замещается во всех этих функциях новыми техническими средствами (фотографией, печатью) и поэтому переходит всецело в ранг чистых поэтов. Его единственная конечная цель — удовлетворение лирических потребностей, — благородная и простая функция, разгруженная благодаря машинизму от всех ее подсобных и низких повинностей“ (см. „La peinture moderne“, Paris, 1925).
Что же понимается под этими лирическими потребностями „утомленного современной реальностью“ человека? По мнению Озанфан и Жаннере, до сих пор живописи вредили не только „сюжетность“, „литературщина“, „идеи“, но даже и те бессознательные внушения, ассоциации, намеки, параллели, которые она пробуждала в зрителе, тем самым суживая значение картины категориями места, времени, злободневности. „Все это связывало с реальностью, не давало хода „лиризму“, не позволяло ему унестись в сферу безличную и бескорыстную, вневременную и внепространственную“. И вот всему этому противостав-
