ского короля, и южная Германия лежала перед ним, как беспомощная добыча.
Он сделал попытку без всякого промедления овладеть этой добычей, хотя даже с точки зрения шведских интересов он должен был искать мира после того, как императорские войска были изгнаны из северной Германии. Грабительским походом, доставившим ему неизмеримую добычу, все опустошая и разрушая, двинулся он через богатые духовные области к Майну; зимой 1631— 32 года он устроил свой пышный двор в Майнце; затем он вторгся в Баварию, где опять вел себя, как вандал. Даже Франция, его патрон, была недовольна слишком быстрым ростом его силы, но этот борец протестантского бога имел на своей стороне двух непоколебимых покровителей в лице турок и папы, которые искали в нем противовес власти Габсбургов. Тогдашний папа Урбан 8-й, который видел в себе итальянского государя и своими интересами связывался больше с французской, чем с австро-испанской стороной, смотрел на короля-еретика, как на спасителя, ниспосланного ему богом. Император, тщетно добивавшийся папского благоволения, поступил умнее, когда он снова назначил Валленштейна своим генералиссимусом. С поразительной быстротой Валленштейн собрал новую армию и принудил шведского короля к отступлению из южной Германии в саксонскую долину, где Густав-Адольф 6 ноября 1632 года пал в сражениипри Люцене.
Его смерть ничего не изменила в общем ходе дел. Его завоевательная карьера уже давно клонилась к упадку. Упадок шведских дел определялся самой природой вещей. Швеция не могла подчинить себе Германию, и здесь Густав-Адольф ничего не мог бы изменить и при более продолжительной жизни. Но точно так же невозможно было и укрепить императорскую власть. Когда император вновь отказался от планов Валленштейна, и последний решил осуществить свои политические цели за собственный страх, ему отказалось служить то сильное орудие, которое, как ему думалось, он создал из своей армии. Он был покинут своими генералами и полковниками и пал под кинжалами убийц, подосланных императором. Из всех партий, боров-