Страница:Франц Меринг. История Германии с конца Средних веков (1924).pdf/50

Эта страница была вычитана

фюрст Фридрих саксонский пригласил его профессором бо­гословия во вновь основанный виттенбергский университет, в котором он в 1517 году опубликовал свои тезисы против индульгенций или, точнее, против слишком бесстыдного зло­употребления отпущениями: в этих тезисах он еще и сам говорил, что, кто оспаривает истину папских отпущений, да будет проклят и осужден.

Неудивительно, что сам Лютер до крайности был по­ражен тем действием, которое произвели его тезисы. Он все еще был в духовном плену папства, но неловкие попытки папской власти принудить его к молчанию,—такие, которые обыкновенно предпринимаются эксплоататорскими классами, когда они видят приближение конца, — подстрекнули его гражданскую настойчивость; к тому же движение, которому он дал толчок помимо своей воли и намерений, гнало его дальше и дальше. Скорее движение увлекало Лютера за собою, чем Лютер вел его; но он приобрел решающее влия­ние на массы потому, что за профессором в нем никогда не умирал крестьянин, потому, что он умел писать сильным, захватывающим языком и в этом отношении превосходил всех своих современников; да и вообще его заслуги перед немецким языком остаются незабвенными заслугами. Чем суровее теснил его Рим, тем решительнее выступал он про­тив Рима. Он начал проповедь насильственного сопротивле­ния папской эксплоатации: не словами, а оружием следует вырвать разъедающую мир язву; немецкие руки должны омыться в римской крови. С неменьшей резкостью выступал Лютер и против светских государей, которые не соглаша­лись с ним; если бы кто-нибудь в настоящее время стал говорить против германских государей языком «возлюблен­ного человека божия», ему было бы обеспечено обвине­ние в государственной измене, и его не выпустили бы из каторжной тюрьмы.

Однако, если в Лютере-профессоре не умирал сын кре­стьянина, то и наоборот: сын мужика все же был профес­сором. Чем дольше бушевали революционные бури, чем глубже массы захватывались ими, чем чувствительнее бла­годаря этому становилось для них ярмо не только папской эксплоатации, но и туземных эксплоататоров, тем очевиднее
50