использовать свою силу с большей прибыльностью, чем могли ее использовать король и дворянство. Ее владения были наилучшим образом возделываемые, наиболее плотно населенные, ее города— самые цветущие, а потому доходы и сила, извлекаемые ею, были больше, чем доставляемые королю или дворянству владениями равной величины. В противоположность королю и дворянству, ей не приходилось большую часть своих доходов затрачивать на военные дела; а если средневековым аббатам и епископам все же довольно часто приходилось участвовать в войнах, они, во всяком случае, не были связаны с войной в такой мере, как светские сеньоры. Поэтому у них не было нужды так взвинчивать эксплоатацию своих вассалов и крепостных; по средневековой поговорке, хорошо было жить под жезлом епископа,—так назывался знак его должности.
Кроме всего этого, церковь могла до известной степени поддерживать традиции, которые при ее возникновении сделали ее сильной. Так как наибольшая часть ее доходов составлялась из продуктов в натуральной форме, то, как бы ни роскошествовали сами духовные, их житницы всегда были хорошо наполнены. Когда случалась война или неурожай, церковь часть избытков из своих запасов могла давать нуждающимся, и она охотно делала это, правильно оценивая, какую власть над массами населения доставляет ей попечение о бедных.
В связи со всем этим в средневековой общественной организации не было ни одного класса, который не был бы заинтересован в поддержании церкви. Конечно, не все в одинаковой мере: у королевской власти и дворянства было немало жестоких схваток с церковью. Тем не менее, если они и стремились ограничить власть церкви, они не могли помышлять и не помышляли о том, чтобы выступить вообще против существования церкви: это было бы равносильно нападению на само средневековое общество. Церкви принадлежало господство над всей материальной, а вместе с тем и над духовной жизнью средних веков. Она настолько срослась со всей народной жизнью, что на целые столетия церковный строй мышления превратился в своего рода инстинкт, которому слепо следовали, как закону природы,