Во главѣ этой группы стоитъ Альбертино Муссато изъ Падуи, человѣкъ низкаго происхожденія, выработавшійся исключительно лишь собственными силами и безъ всякаго образца между современниками. Онъ помогалъ одному старому школьному учителю въ дѣлѣ его тяжелаго призванія, какъ вдругъ на 21-мъ году жизни, по смерти отца, ему пришлось содержать старуху-мать, сестру и двухъ младшихъ братьевъ. Это побудило его ревностно предаться изученію права, сдѣлаться нотаріусомъ и искать пропитанія посредствомъ веденія дѣлъ и процессовъ и общественной службы. Какъ сынъ народа, онъ скоро снискалъ себѣ любовь, а какъ дѣльный гражданинъ, обратилъ на себя вниманіе, добился высшихъ должностей и почестей въ городѣ и часто былъ выбираемъ въ посланники къ владѣтельнымъ князьямъ (къ одному Генриху Лютцельбургскому до четырехъ разъ), къ папамъ, къ республикамъ. Не смотря на это, въ немъ однако не умерло внутреннее призваніе поэта и писателя. Онъ, можетъ быть, впервые представляетъ примѣръ человѣка, у котораго прибыльныя занятія юриста идутъ въ разрѣзъ съ поэтической склонностью. Впрочемъ, что касается до Муссато, то онъ съумѣлъ примирить одно съ другимъ. Намъ еще часто будетъ встрѣчаться подобное же столкновеніе въ жизненной стезѣ гуманистовъ. Муссато съ юныхъ лѣтъ любилъ грамматику и стихотворство; онъ скоро собралъ около себя небольшой кружокъ поэтовъ, въ числѣ которыхъ упоминаютъ адвоката Ловатто[1] и Бонаттино. Но слава его не шла дальше скромныхъ предѣловъ его родины. Если онъ приноситъ въ даръ кому-нибудь произведенія своей музы, то это или епископу въ Падуѣ, или же цеху тамошнихъ нотаріусовъ. Меценатовъ въ болѣе широкомъ смыслѣ, которые могли бы признать за литературой національное значеніе, тогда еще не было.
Помимо историческихъ сочиненій, благодаря которымъ имя Муссато будетъ всегда имѣть значеніе, онъ писалъ еще трагедіи по образцу Сенеки, эпистолы элегическимъ размѣромъ, эклоги и другія стихотворенія самаго разнообразнаго характера; ему также принадлежатъ философскія сочиненія de lite naturae et fortunae, de casibus fortunae, которыя, безъ сомнѣнія, были навѣяны Цицерономъ иди Сенекой. Конечно, христіанская мораль не могла послужить
- ↑ Объ немъ именно говоритъ Петрарка (Rev. memorand. lib. II): Lovatus Patavinus fuit nuper poetaruin omnium, quos nostra vel partum nostrorum vidit aetas, facilime princeps, nisi iuris civilis studium amplexus cum novem Musis duodecim Tebula limmiscuisset, et animum ab Heliconiis curis ad forensen strepitum deflcxisset. Что здѣсъ нужно читать Livatus, а не Donatus, это уже доказалъ Mehus Vita Ainbros. Travers. p. 232.
Во главе этой группы стоит Альбертино Муссато из Падуи, человек низкого происхождения, выработавшийся исключительно лишь собственными силами и без всякого образца между современниками. Он помогал одному старому школьному учителю в деле его тяжелого призвания, как вдруг на 21-м году жизни, по смерти отца, ему пришлось содержать старуху-мать, сестру и двух младших братьев. Это побудило его ревностно предаться изучению права, сделаться нотариусом и искать пропитания посредством ведения дел и процессов и общественной службы. Как сын народа, он скоро снискал себе любовь, а как дельный гражданин, обратил на себя внимание, добился высших должностей и почестей в городе и часто был выбираем в посланники к владетельным князьям (к одному Генриху Лютцельбургскому до четырех раз), к папам, к республикам. Не смотря на это, в нем однако не умерло внутреннее призвание поэта и писателя. Он, может быть, впервые представляет пример человека, у которого прибыльные занятия юриста идут в разрез с поэтической склонностью. Впрочем, что касается до Муссато, то он сумел примирить одно с другим. Нам еще часто будет встречаться подобное же столкновение в жизненной стезе гуманистов. Муссато с юных лет любил грамматику и стихотворство; он скоро собрал около себя небольшой кружок поэтов, в числе которых упоминают адвоката Ловатто[1] и Бонаттино. Но слава его не шла дальше скромных пределов его родины. Если он приносит в дар кому-нибудь произведения своей музы, то это или епископу в Падуе, или же цеху тамошних нотариусов. Меценатов в более широком смысле, которые могли бы признать за литературой национальное значение, тогда еще не было.
Помимо исторических сочинений, благодаря которым имя Муссато будет всегда иметь значение, он писал еще трагедии по образцу Сенеки, эпистолы элегическим размером, эклоги и другие стихотворения самого разнообразного характера; ему также принадлежат философские сочинения de lite naturae et fortunae, de casibus fortunae, которые, без сомнения, были навеяны Цицероном иди Сенекой. Конечно, христианская мораль не могла послужить
- ↑ Об нем именно говорит Петрарка (Rev. memorand. lib. II): Lovatus Patavinus fuit nuper poetaruin omnium, quos nostra vel partum nostrorum vidit aetas, facilime princeps, nisi iuris civilis studium amplexus cum novem Musis duodecim Tebula limmiscuisset, et animum ab Heliconiis curis ad forensen strepitum deflcxisset. Что здес нужно читать Livatus, а не Donatus, это уже доказал Mehus Vita Ainbros. Travers. p. 232.
