работѣ. Списываніе книгъ обыкновенно было сухимъ ремесломъ, иногда указываемымъ орденскими правилами, чтобы мирнымъ занятіемъ смягчить грубые нравы или наполнить досуги слабѣйшихъ братьевъ или же чтобы доставить прибытокъ монастырю; — иногда занятіе это только допускалось, иногда же возбранялось вполнѣ. Такимъ образомъ, если въ прославленныхъ монастыряхъ Бенедиктинцевъ, въ Лонте-Касино, Клюни, С. Галленсконъ и Фульдскомъ случалось, что наряду съ служебниками, молитвенниками и богословскими сочиненіями переписывались и классическія произведенія, то это происходило или по приказанію настоятеля, или же, можетъ быть, по игривой прихоти самого брата. Но всегда это занятіе оставалось при мертвой буквѣ. Часто случалось также, что знатный настоятель съ соколомъ на рукѣ рыскалъ по полямъ, отправлялся на турниры и придворныя празднества или, бражничая, любовался выходками шутовъ, братья же шаталась безъ дѣла или оживляла виномъ досужные разговоры, — а книги въ это время покрывались пылью и плесневѣли въ самыхъ мрачвыхъ и сырыхъ кельяхъ за исключеніемъ, можетъ быть, писцовыхъ книгъ землянъ, на производствѣ которыхъ покоились доходы и прибыль монастыра. Тамъ, можетъ быть, погибло и навсегда осталось потеряннымъ столько же твореній классическихъ авторовъ, сколько съ другой стороны было спасено. Имъ предлагали здѣсь гостепріимство, но никогда не даровали правъ отчизны.
[Содержаніе ихъ лишено вліянія на образованіе]
Содержаніе классическихъ книгъ жило въ умахъ такимъ же образомъ, какъ сами онѣ существовали въ монастыряхъ. Пока образованіе вообще, и школьное въ особенности, было исключительно въ рукахъ духовенства, въ античной литературѣ относились съ недобрымъ настроеніемъ. Поэтому кажущійся расцвѣтъ ея во времена Каролинговъ и его отголосокъ въ оттововскую эпоху остались безъ послѣдствій, равно какъ и сношенія съ Византіей, этимъ архивомъ эллинизма, вызвавшія то тамъ, то сямъ на Западѣ скоропреходящія моды. Недоставало безпрерывности стремленій, недоставало дружнаго содѣйствія стремящихся. Понятія большинства не шли дальше того, что латинскій языкъ есть подготовительная ступень къ духовному чину. Его изучали по Донату и его варварскимъ послѣдователямъ, читали нѣкоторыя сочиненія Цицерона или какого-нибудь поэта съ тѣмъ, чтобы найти примѣры для правилъ грамматики. Едва ли можно себѣ представить болѣе плачевное существованіе классическихъ писателей, чѣмъ тогдашнее, предназначенное для пропедевтической подготовки клириковъ или же для вялыхъ, только побочныхъ занятій. Не лучше было имъ и тогда, когда изъ монастыря они были перенесены въ монастырскую школу и затѣмъ въ университеты. И здѣсь они были подчинены главнымъ
работе. Списывание книг обыкновенно было сухим ремеслом, иногда указываемым орденскими правилами, чтобы мирным занятием смягчить грубые нравы или наполнить досуги слабейших братьев или же чтобы доставить прибыток монастырю; — иногда занятие это только допускалось, иногда же возбранялось вполне. Таким образом, если в прославленных монастырях Бенедиктинцев, в Лонте-Касино, Клюни, С. Галленскон и Фульдском случалось, что наряду с служебниками, молитвенниками и богословскими сочинениями переписывались и классические произведения, то это происходило или по приказанию настоятеля, или же, может быть, по игривой прихоти самого брата. Но всегда это занятие оставалось при мертвой букве. Часто случалось также, что знатный настоятель с соколом на руке рыскал по полям, отправлялся на турниры и придворные празднества или, бражничая, любовался выходками шутов, братья же шаталась без дела или оживляла вином досужные разговоры, — а книги в это время покрывались пылью и плесневели в самых мрачвых и сырых кельях за исключением, может быть, писцовых книг землян, на производстве которых покоились доходы и прибыль монастыра. Там, может быть, погибло и навсегда осталось потерянным столько же творений классических авторов, сколько с другой стороны было спасено. Им предлагали здесь гостеприимство, но никогда не даровали прав отчизны.
[Содержание их лишено влияния на образование]
Содержание классических книг жило в умах таким же образом, как сами
они существовали в монастырях. Пока образование вообще, и школьное в особенности, было исключительно в руках духовенства, в античной литературе относились с недобрым настроением. Поэтому кажущийся расцвет её во времена Каролингов и его отголосок в оттововскую эпоху остались без последствий, равно как и сношения с Византией, этим архивом эллинизма, вызвавшие то там, то сям на Западе скоропреходящие моды. Недоставало беспрерывности стремлений, недоставало дружного содействия стремящихся. Понятия большинства не шли дальше того, что латинский язык есть подготовительная ступень к духовному чину. Его изучали по Донату и его варварским последователям, читали некоторые сочинения Цицерона или какого-нибудь поэта с тем, чтобы найти примеры для правил грамматики. Едва ли можно себе представить более плачевное существование классических писателей, чем тогдашнее, предназначенное для пропедевтической подготовки клириков или же для вялых, только побочных занятий. Не лучше было им и тогда, когда из монастыря они были перенесены в монастырскую школу и затем в университеты. И здесь они были подчинены главным
