ніи найти намеки на наши потребности, желанія и первыя побужденія. Всѣ недостатки, вплоть до тѣхъ, которые рождены самой цивилизаціей, можно свести къ какому-либо первоисточнику, зависящему отъ жизненныхъ условій нашего земного шара и отъ нашего положенія въ природѣ. Если бы мы могли окинуть взоромъ всѣ чувства человѣческой души, отъ могучаго огня естественной любви и до льда болѣзненнаго скряжничества, то зародыши этихъ чувствъ мы безъ особаго труда могли бы найти въ потребностяхъ, обусловленныхъ нашей земной организаціей.
Однако обратимся снова къ основному закону нашего существованія, къ основному закону жизни всего существующаго на землѣ, къ закону, который требуетъ, чтобы мы питались останками другихъ существъ, который допускаетъ наше существованіе лишь подъ тѣмъ условіемъ, чтобы мы для своихъ надобностей убивали животныхъ, срѣзали или выкапывали растенія. Неужели можно утверждать, что этотъ законъ необходимъ, что такой порядокъ вещей совершененъ, что жизнь вообще немыслима безъ жертвъ? Неужели нельзя допустить, что существуютъ міры, въ которыхъ человѣчество лишено необходимости убивать и проглатывать, съ цѣлью поддерживать свою жизнь? Неужели всюду жизнь можетъ поддерживаться только смертью? Такой взглядъ кажется намъ глубоко ошибочнымъ.
Развѣ такъ трудно себѣ представить организацію, которая сама въ себѣ содержитъ всѣ элементы, необходимые для продолжительной жизненной дѣятельности? Развѣ, помимо этого, нельзя себѣ представить питательныя атмосферы, т.‑е. атмосферы, содержащія въ себѣ необходимыя для питанія вещества въ настолько легко усвоиваемомъ видѣ, что они прямо соединяются съ организмами, строеніе которыхъ приспособлено для такого рода питанія?
Представимъ себѣ состояніе человѣчества въ такомъ мірѣ, гдѣ человѣкъ свободенъ отъ неразрывно связанныхъ съ земной нашей организаціей грубыхъ потребностей, которыя такъ сильно мѣшаютъ развитію нашего духа; перенесемся на тѣ счастливые міры, гдѣ человѣкъ можетъ вести лучшую, болѣе благородную жизнь, гдѣ духъ безпрепятственно, среди полной свободы, можетъ развить всѣ свои могучія силы, и затѣмъ сравнимъ такой міръ съ нашей убогой землей, гдѣ борьба за существованіе, борьба жизни со смертью поглощаетъ почти всѣ силы живыхъ существъ: только тогда мы поймемъ, насколько такіе міры должны быть совершеннѣе нашей земли, насколько выше должно стоять развитіе обитателей такихъ благословенныхъ міровъ надъ развитіемъ обитателей земли.
Благодаря организаціи нашихъ дыхательныхъ органовъ, наша кровь возобновляется непрерывно и безъ участія нашего сознанія; намъ нѣтъ надобности обѣдать кислородомъ, чтобы поддерживать необходимый химическій составъ нашей крови, обращающейся въ мельчайшихъ сосудахъ нашего организма и заставляющей биться наше сердце; такимъ образомъ мы видимъ, что атмосфера, независимо отъ нашихъ усилій, даетъ нашему тѣлу важную часть элементовъ, необходимыхъ для его существованія, даетъ намъ значительную часть нашего питанія. Развѣ нельзя допустить, что на низшихъ мірахъ дыханіе совершается иначе, чѣмъ у насъ, что оно представляетъ собою особый видъ необходимаго періодическаго питанія? И, съ другой стороны, развѣ нельзя допустить, что въ болѣе высокихъ мірахъ то же дыханіе, видоизмѣненное и усовершенствованное, снабжаетъ организмъ всѣми питательными элементами, необходимыми ему для жизни?
„Законъ смерти, — говоритъ Эпиктетъ, — есть законъ матеріальной, подчиненной природы; иной законъ дѣйствуетъ въ высшемъ, эѳирномъ мірѣ“. Еще раньше Эпиктета тотъ же взглядъ высказалъ авторъ „Иліады“. Описывая заботливую любовь Венеры къ ея сыну Энею, Гомеръ высказываетъ слѣдующія мысли: „Эѳирный ароматъ наполняетъ все существо счастливыхъ боговъ; они не питаются плодами земли и не пьютъ вино, чтобы утолить свою жажду“. Подобныя мысли часто высказывались и позднѣе, примѣнительно къ существамъ, которымъ различныя сказанія и вѣрованія отводили мѣсто среди райской природы; эти мысли выражаютъ не только сказочную фантазію, но онѣ совершенно точно опредѣляютъ жизненныя условія высшихъ міровъ, — условія, гармонично согласующіяся съ высшимъ опредѣленіемъ разумныхъ существъ; мы смутно догадываемся объ этихъ условіяхъ, но среди окружающаго насъ полумрака они кажутся намъ идеальной формой совершенства, къ которой мы не рѣшаемся даже стремиться.
Да, матеріальное строеніе нашего міра оказало сильное вліяніе на физическое строеніе его обитателей; подъ вліяиіемъ этого строенія развились наши инстинктивныя стремленія, отмѣченныя печатью грубой чувственности, и даже чувства заключенной въ эту оболочку нашей души оказались затронутыми этими вліяніями. Признаки подчиненнаго положенія нашего міра мы видимъ не только въ строеніи нашихъ питательныхъ органовъ, не только въ нашихъ органахъ дыханія, — но всѣ органы нашего тѣла находятся въ тѣсномъ взаимоотношеніи другъ съ другомъ, и нѣтъ ни одного жизненнаго проявленія, въ которомъ они не давали бы неоспоримое доказа-
