жденіяхъ, что онъ создалъ себѣ изъ войны кумира и поклоняется ему! Да, обитатели земли глядятъ на этого жаднаго Молоха съ обожаніемъ и, по взаимному соглашенію, они отдаютъ пальму первенства и вѣнецъ славы наиболѣе жестокимъ людямъ, которые проявили самую большую ловкость въ массовыхъ убійствахъ! Таковъ нашъ міръ! Слава принадлежитъ тому, кто покрылъ залитыя кровью поля большими грудами труповъ; слава тому, кому удалось собрать вокругъ своего кроваваго знамени наибольшее число людей, обезумѣвшихъ отъ злобы, который ведетъ свои дикія орды убійцъ черезъ поля, покрытыя трупами уничтоженныхъ имъ народовъ!
Такое положеніе вещей, держащее насъ въ полномъ подчиненіи и опирающееся на глубоко пустившую корни убѣжденность въ его необходимости, — такое дикое положеніе вещей самымъ тѣснымъ образомъ связано съ нашей природой, со всѣми вытекающими изъ послѣдней матеріальными потребностями. Первыя дикія племена, съ которыхъ у насъ на землѣ начинается исторія человѣчества, были близки къ состоянію животныхъ, отъ которыхъ они отличались лишь нѣкоторыми понятіями о правѣ и свободой выбора, т.‑е. завоеваніемъ элементовъ, необходимыхъ для ихъ существованія. Прежде чѣмъ эти племена научились говорить, прежде чѣмъ они ознакомились съ искусствами, даже прежде, чѣмъ они вообще начали сознательно относиться ко всему окружающему, они были вынуждены вести войну съ того самаго мгновенія, когда вообще выяснилась необходимость удержать за собою права собственности; эта война, обращенная частью противъ звѣрей, а частью противъ людей же, въ однихъ случаяхъ имѣла характеръ нападенія, въ другихъ — служила средствомъ защиты, но она всегда преслѣдовала одну цѣль — дать воюющимъ сторонамъ возможность вести обезпеченную жизнь, она создала первыя права и первыя насилія. Племена разрастались, переселялись въ другія мѣста, гонимыя неудобствами природы или притягиваемыя свѣтлыми перспективами счастливой жизни; одно племя слѣдовало за другимъ, они создали отечества и націи, но каждое племя непремѣнно продолжало воспитывать кровожадное чувство войны, которое съ теченіемъ времени выросло до невѣроятныхъ размѣровъ, пріобрѣло невѣроятное могущество. Съ незапамятныхъ временъ народы, достигшіе опредѣленной зрѣлости, изъ честолюбія или гордости постоянно готовились къ войнѣ; мы умѣемъ удовлетворять наши наиболѣе существенныя потребности, но до сихъ поръ мы сохранили наиболѣе характерныя черты нашего прежняго варварства, до сихъ поръ мы не отказались отъ ужасовъ войны, которые, напротивъ, еще болѣе усилились, благодаря усовершенствованнымъ способамъ истребленія, благодаря помощи, которую въ этомъ отношеніи намъ оказываетъ наука. Такимъ образомъ недостатки человѣчества тѣсно связаны съ природой земли; если бы существующія на землѣ жизненныя условія были совершеннѣе, то вмѣстѣ съ ними была бы совершеннѣе и природа человѣка. Мы рѣшительно приписываемъ господствующему надъ нашимъ міромъ закону смерти главную вину въ только что упомянутой соціальной язвѣ: если бы не было этого страшнаго закона, то человѣчество съ перваго дня своего существованія жило бы подъ благотворной сѣнью непрерывнаго мира и счастья.
Большинство испытываемыхъ нами золъ зависитъ отъ несовершенства нашего міра. Изслѣдуя сущность явленій, мы находимъ, что какъ наши личные, такъ и соціальные недостатки сами по себѣ не обладаютъ самодовлѣющими причинами возникновенія и вызываются исключительно особенностями нашего земного міра. Если бы мы не были вынуждены заботиться о своемъ питаніи, о поддержаніи своей преходящей жизни; если бы наша планета не создала для своихъ обитателей такихъ суровыхъ условій жизни, если бы ея обитатели не были вынуждены приносить такія тяжелыя жертвы, то, конечно, никому не пришла бы въ голову даже мысль о возможности украсть вещь, которую свободно можно получить безъ кражи, — кража потеряла бы всякій смыслъ, а вмѣстѣ съ ней исчезли бы убійство, ложь и вообще всѣ пороки, въ основаніи которыхъ лежитъ стремленіе присвоить себѣ что-либо, лежитъ чувство любостяжанія. Земля была бы свободна отъ такихъ пороковъ.
Такъ какъ въ природѣ все находится во взаимныхъ отношеніяхъ, во взаимной связи, то наше существо, связанное съ матеріальнымъ міромъ, не могло остаться чисто-духовнымъ; въ то время, когда наше тѣло находится подъ вліяніемъ грубыхъ матеріальныхъ наклонностей, всѣ побужденія нашей души необходимо должны были испытать на себѣ вліяніе этихъ наклонностей. Такъ какъ, такимъ образомъ, наиболѣе благородныя стремленія нашего духа съ самаго момента нашего рожденія находятся подъ гнетомъ своей матеріальной оболочки и лишены возможности подняться на доступную имъ высоту, то все наше существо оказывается какъ бы скованнымъ, и мы невольно вынуждены обращать свой взоръ назадъ, къ тому времени, когда человѣчество по своей природѣ вполнѣ точно отвѣчало строенію земного шара, чтобы въ этомъ первобытномъ состоя-
