болѣе увѣренно? Скорѣе можно было бы удивляться, если бы такое юное существо, едва успѣвъ сбросить пеленки, быстрыми, увѣренными шагами пошло прочь отъ своей колыбели. Было бы гораздо удивительнѣе, если бы обитатели земли отличались совершенствомъ и обладали великимъ, но совершенно незаслуженнымъ даромъ святости, при чемъ въ силу своего несовершенства человѣкъ, конечно, не былъ бы въ состояніи по достоинству цѣнить этотъ даръ, легкомысленно растрачивалъ его и все-таки получалъ бы его обратно; это было бы дѣйствительно достойно удивленія.
Въ математикѣ есть отдѣлъ, въ которомъ доказывается, что есть извѣстныя величины, къ которымъ можно непрерывпо приближаться, никогда ихъ не достигая; къ нимъ можно приблизиться настолько, что отдѣляющее ихъ отъ добытыхъ изслѣдователемъ данныхъ, разстояніе уже не можетъ быть выражено никакой извѣстной нашей математикѣ величиной, но дѣйствительно достигнуть искомой величины все-таки невозможно. Если бы посвященный въ тайну цифръ сдѣлалъ попытку изслѣдовать эту теорію, выяснить ея сокровеннѣйшій смыслъ, и примѣнить ее ко всей вселенной, то передъ нимъ вдругъ открылся бы гигантскій амфитеатръ съ безконечными уступами. Этотъ амфитеатръ представлялъ бы собою лѣстницу міровъ; нижняя ступепь, возникновеніе міровъ, терялась бы гдѣ-то внизу, въ тьмѣ пространства; верхняя ступень, полное совершенство, тоже терялась бы, но уже наверху; между этими двумя исчезающими предѣльностями поднимались бы всѣ существа, въ ихъ безконечномъ развитіи. Человѣкъ, которому было бы доступно подобное изслѣдованіе, могъ бы составить себѣ приблизительное понятіе о непостижимой для насъ безпредѣльности творчества.
Если помѣстить землю на одну изъ нижнихъ ступеней этого мірового амфитеатра, то мы, быть-можетъ, найдемъ объясненія для нашей слабости, нашихъ недостатковъ и несчастій.
Къ тому же взгляду на постепенность развитія міровъ мы должны прійти и при серьезномъ изученіи наиболѣе существенныхъ особенностей населяемаго нами міра. Съ какой бы стороны мы ни разсматривали природу, наше ученіе о нравственности всегда будетъ основываться на нашихъ взглядахъ на физическое строеніе міра; многочисленность обитаемыхъ міровъ есть неопровержимый, истинный принципъ, а каждый истинный принципъ долженъ проявлять себя во всѣхъ мелочахъ великой истины природы, какъ при развитіи ея силъ, такъ и въ состояніи скрытаго покоя.
Если предположить, что земля въ прошломъ, настоящемъ и будущемъ представляетъ собою единственный обитаемый міръ, единственное пристанище жизни, единственное проявленіе творческаго могущества, то это было бы несовмѣстимо съ вѣчной роскошью именно этого творческаго могущества, для котораго было бы унизительно предположеніе, что оно затратило всѣ свои силы на созданіе одного этого безформеннаго, грубаго, жалкаго и несовершеннаго міра; такимъ образомъ тотъ, кто вѣритъ въ существованіе единаго обитаемаго міра, невольно приходитъ къ слѣдующему чудовищному выводу: божественныя силы, остававшіяся недѣятельными до созданія земли, проявили свою дѣятельность на созданіе одной земли, все ихъ безконечное могущество затрачено на созданіе населеннаго несовершенными существами комочка пыли.
Если бы земля была единственнымъ обитаемымъ міромъ, то этотъ міръ былъ бы совершененъ въ себѣ самомъ и единство его, проявляясь во всемъ, не внушало бы никакихъ сомнѣній; какъ замѣчаетъ Декартъ, такой единый міръ долженъ былъ бы вполнѣ удовлетворять нашъ разумъ и не давать ему повода искать въ пространствѣ другихъ міровъ, другихъ условій жизни, болѣе совершенныхъ, чѣмъ нашъ единый міръ и царящія на немъ условія. Между тѣмъ мы знаемъ, что, несмотря на постоянное совершенствованіе нашей природы, несмотря на высокую ступень, до которой дошло и до которой еще дойдетъ наше образованіе, намъ все-таки никогда не удастся измѣнить жизненныя условія земли, никогда не удастся замѣнить свою природу менѣе грубой природой, болѣе тонкой организаціей; намъ никогда не удастся сбросить съ себя оковы, прикрѣпляющія насъ къ матеріи. Правда, человѣчество все болѣе и болѣе растетъ духовно; новыя поколѣнія приносятъ съ собою новое одушевленіе, новую жизненную энергію, и мы съ радостью привѣтствуемъ молодежь, которой суждено подготовить ясный день XX вѣка? Но какъ ни горячо наше стремленіе, какъ ни дороги намъ наши надежды, но исторія человѣчества учитъ насъ, что у народовъ, какъ и у отдѣльныхъ живыхъ существъ, есть своя юность, есть расцвѣтъ силъ въ зрѣломъ возрастѣ и есть старческая слабость; къ сожалѣнію, мы знаемъ, что придетъ время, когда этотъ роскошный городъ, въ которомъ теперь кипятъ ключомъ творческія силы, этотъ храмъ наукъ, въ которомъ разрабатываются завоеванія могучаго, побѣдоноснаго духа, эта нива свободы, на которой человѣкъ поддерживаетъ права человѣчества, — мы знаемъ, что придетъ время, когда все это исчезнетъ, когда рѣка, прорѣзающая теперь цвѣтущій городъ и, въ свою очередь, покры-
