ученіе убѣжденно проповѣдывали почти всѣ выдающіеся философы прошлаго, то можно съ значительной степенью вѣроятія утверждать, что эти философы отлично знали, что они говорили, и что, прежде чѣмъ выработать опредѣленное убѣжденіе и защищать его, они, зная, что ихъ слова исторія сохранитъ для потомства, серьезно взвѣшивали всѣ доводы „за“ и „противъ“. Если нѣкоторые писатели древняго міра не поднялись до такого широкаго взгляда на вселенную, то въ этомъ виноваты побочныя обстоятельства: этимъ писателямъ было чуждо изученіе звѣзднаго неба. — Упомянемъ еще, что это ученіе во всѣ времена имѣло массу защитниковъ, и что среди послѣднихъ были люди, имена которыхъ неизгладимо записаны на страницахъ исторіи наукъ. Все это неоспоримо доказываетъ, что наше ученіе не плодъ искусственной систематизаціи, не мнѣніе недолговѣчныхъ сектъ или партій, но что оно глубоко пустило корни въ человѣческой душѣ, что оно, на ряду съ изученіемъ природы, занимало духъ человѣка во всѣ времена, у всѣхъ народовъ. Поэтому читателю не слѣдуетъ бояться, что онъ безплодно затратилъ время на безцѣльное занятіе, недостойное серьезнаго, глубокаго мышленія, если онъ займется тѣми великими изслѣдованіями, которыя ведутъ насъ къ познанію истиннаго отношенія человѣка ко всей природѣ, къ выясненію его дѣйствительнаго положенія въ необъятной вселенной. Рѣшеніе этихъ вопросовъ мы поставили себѣ цѣлью, приступая къ изслѣдованію многочисленности обитаемыхъ міровъ.
Чтобы добраться до первоисточника этого дивнаго ученія, чтобы узнать, кому изъ смертныхъ мы обязаны этимъ поразительнымъ проникновеніемъ человѣческаго духа, намъ нужно мысленно перенестись къ тѣмъ святымъ ночамъ, когда душа, наединѣ съ природой, подъ священнымъ сводомъ безпредѣльнаго звѣзднаго неба, погружается въ молчаливое созерцаніе. Тысячи звѣздъ, разсѣянныхъ по необъятному пространству вселенной, льютъ на нашу землю мягкое сіяніе, которое опредѣляетъ мѣсто, занимаемое нами среди вселенной. Таинственная мысль о безконечности всецѣло захватываетъ насъ, заслоняетъ собою все земное и незамѣтно уноситъ насъ къ тѣмъ далекими мірамъ, которые недоступны для слабаго человѣческаго взора. Погруженные въ вѣщій сонъ, мы глядимъ на сверкающіе алмазы, дрожащіе среди неподвижной синевы ночного неба, мы слѣдимъ за падающими звѣздами, проносящимися отъ времени до времени но эѳиру, вмѣстѣ съ ними мы углубляемся вь неизмѣримыя бездны и носимся отъ одного міра къ другому въ безпредѣльномъ пространствѣ вселенной. Но восхищеніе, вызванное въ насъ поразительной живой картиной природы, скоро смѣняется чувствомъ невыразимой печали, потому что мы сознаемъ, насколько мы чужды тѣмъ мірамъ, которые, благодаря кажущемуся покою одиночества, не могутъ создать въ нашей душѣ то впечатлѣніе жизни, которое привязываетъ насъ къ нашей землѣ. Мы смутно чувствуемъ безконечность, и это чувство рождаетъ въ насъ мрачную задумчивость, но въ то же время и восхищеніе; звѣзды висятъ въ пространствѣ, какъ жилища, погруженныя въ вѣчное молчаніе и совершающія вдали отъ насъ свой, невѣдомый намъ, жизненный путь. Онѣ влекутъ къ себѣ наши мысли, какъ бездна, но онѣ ревниво хранятъ тайну своего существованія. Изъ своей тьмы мы глядимъ въ безконечность величественной и таинственной вселенной, и чувствуемъ неодолимое желаніе заселить всѣ эти міры, которые кажутся намъ забытыми жизнью; намъ страстно хочется, чтобы въ этомъ вѣчно пустынномъ и безмолвномъ пространствѣ нашъ вопрошающій взглядъ встрѣтился съ другимъ взглядомъ, который принесъ бы ему отвѣтъ на его нѣмой вопросъ. Такъ отважный мореплаватель въ свое время мысленно долго проникалъ въ таинственную даль океана и искалъ берега, который, какъ откровеніе, носился передъ нимъ въ его грезахъ; орлинымъ взоромъ онъ окидывалъ даль, онъ отважно переступалъ границы извѣстнаго міра, чтобы, наконецъ, пристать къ берегу, открыть „Новый Свѣтъ уже существовавшій много тысячелѣтій до этого открытія. Его грезы стали дѣйствительностью. Такъ пусть же и наши грезы освободятся отъ сковывающей ихъ до сихъ поръ дымки таинственности! На утлой ладьѣ грезъ мы поднимаемся въ небеса, чтобы въ океанѣ эѳира найти новыя земли.
Глубокая вѣра, въ силу которой мы во вселенной видимъ необъятное царство, гдѣ жизнь развивается въ самыхъ разнообразныхъ формахъ, гдѣ тысячи народовъ одновременно населяютъ міровыя пространства, — эта глубокая вѣра, очевидно, родилась на землѣ вмѣстѣ съ первой сознательной мыслью человѣка. Первый мыслящій человѣкъ, который въ невинномъ порывѣ вѣрующей души погрузился въ благоговѣйное созерцаніе неба, непремѣнно долженъ былъ хотя смутно почувствовать эту вѣру, потому что ему, больше чѣмъ намъ, было доступно пониманіе того, что начертано на небѣ. Всѣ народы, и среди нихъ, главнымъ образомъ, индусы, китайцы и арабы, до нашихъ дней сохранили легенды, въ которыхъ говорится о населенности звѣзднаго пространства. Если мы откроемъ первыя страницы исторіи человѣчества, то мы тамъ найдемъ ту же мысль, хотя и облеченную въ различныя формы; тамъ мы
