ихъ быстрое умираніе образуетъ въ морской водѣ такіе чудовищные запасы органическаго вещества, что морская вода дѣлается прекрасной питательной средой для болѣе крупныхъ существъ, населяющихъ океаны“.
Богатство живыхъ видовъ, безчисленное множество разнообразныхъ микроскопическихъ, но частью весьма развитыхъ организмовъ даетъ богатую пищу нашей фантазіи и побуждаетъ ее погружаться въ торжественное созерцаніе безпредѣльности вселенной.
Гдѣ граница плодовитости природы? Неужели мы можемъ втиснуть всю творческую силу въ узкія рамки земли, зная, что лозунгъ природы состоитъ въ всеобщемъ распространеніи жизни. Короткаго дѣйствія солнечнаго луча достаточно, чтобы развить въ каплѣ воды милліоны зародышей. Мы знаемъ, что одна діатомея въ теченіе четырехъ дней можетъ размножиться въ 150 милліардовъ подобныхъ себѣ экземпляровъ. Гдѣ искать границъ жизни, когда природа сумѣла не только насадить жизнь въ минеральномъ царствѣ, не говоря уже о царствахъ животномъ и растительномъ, но когда природа, не удовольствовавшись этимъ, заставила жить однихъ существъ на другихъ; когда она неутомимо разбрасываетъ всюду сѣмена и зародыши жизни; когда даже на останкахъ погибшихъ существъ развивается новая жизнь? Неужели и это не представляетъ собою доказательства въ пользу того, что дѣятельность природы не ограничивается одной землей, но что она распространяется и на другіе міры, гдѣ ея безпредѣльное могущество тоже вызываетъ жизнь въ самыхъ разнообразныхъ проявленіяхъ?
Въ то время, какъ на землѣ природа ясно и неопровержимо возвѣщаетъ, что смерти нѣтъ мѣста въ ея царствѣ, что она всюду сѣетъ только жизнь; въ то время какъ мы видимъ что природа шлетъ жизнь широкимъ, неудержимымъ потокомъ, мы не имѣемъ никакого основанія закрывать глаза на эти доказательства, отворачиваться отъ этого величественнаго зрѣлища. Неужели послѣ всего сказаннаго можно утверждать, что другія планеты, созданныя по тѣмъ же законамъ, по которымъ создана земля, — планеты,рѣшительно ничѣмъ отъ земли не отличающіяся, представляютъ собою мрачныя, безплодныя, безнадежныя пустыни? Всѣ чудеса творчества будто бы сосредоточены на крошечной землѣ, и природа, такая щедрая здѣсь, во всей вселенной проявляетъ непостижимую скупость. Всѣ міры, за исключеніемъ одной лишь земли, представляютъ собою лишь безцѣльно носящіеся въ пространствѣ комки массы, обреченные на вѣчную смерть? Только потому, что мы съ нашей пылинки не можемъ видѣть глазами обитателей другихъ міровъ, только поэтому мы рѣшаемся утверждать, что могучая природа сосредоточила все свое творчество именно на нашей пылинкѣ, и что милліоны несравненно болѣе совершенныхъ міровъ представляютъ собою облеченные въ блестящіе саваны скелеты, безъ жизни, безъ мыслей, безъ стремленій; что все величіе творчества сосредоточилось и исчерпалось на одной землѣ? Какое мыслящее существо рѣшится бросить въ сверкающій ликъ „безпредѣльнаго, созидающаго міры могущества“ такое циничное утвержденіе?
Въ ученомъ трактатѣ, написанномъ въ отвѣтѣ на странныя утвержденія богослова Вивилея, ученый Давидъ Брюстеръ писалъ:
„Пустыя головы или, какъ ихъ называетъ поэтъ, низкія души, которыхъ можно убѣдить въ томъ, что изъ всѣхъ міровъ обитаема одна земля, безъ всякаго труда поймутъ, что и земля могла бы быть необитаема. Если такимъ головамъ не чужды результаты геологическихъ изслѣдованій, то онѣ должны признать, что въ теченіе миріадъ лѣтъ земля была необитаема, что приводитъ насъ къ совершенно несостоятельному заключенію, будто въ теченіе миріадъ лѣтъ во всей вселенной вообще не было мыслящаго существа, что до наслоенія тѣхъ пластовъ, въ которыхъ мы находимъ первые признаки органической жизни, во всей вселенной вообще не существовало ни одного живого организма, ни одного растенія. За этотъ длинный періодъ всеобщей смерти солнца, окруженныя своими сверкающими свитами, цѣлыя міровыя системы совершали предназначенный имъ путь, никѣмъ незамѣчаемыя, безъ всякой разумной цѣли! Ничего не освѣщающіе факелы, не грѣющіе огни, не освѣжающія воды, не бросающія тѣни тучи, горы, долины, сути, моря, все это существовало и все это не выполняло никакой цѣли! Домъ безъ жильцовъ, машина, работающая безъ всякой цѣли, городъ безъ жителей — эти представленія такъ же безсмысленны, какъ планета безъ жизни, какъ необитаемый міръ. Мы но понимаемъ, зачѣмъ построенъ такой домъ, зачѣмъ основанъ такой городъ, и такъ же не понимаемъ, зачѣмъ создана такая планета. Если бы планеты представляли собою безформенныя массы, безжизненныя и недвижимыя, то мы напрасно задавали бы себѣ вопросъ о томъ, зачѣмъ онѣ существуютъ. Но мы видимъ тѣла, отличающіяся поразительной красотой, безпрерывно двигающіяся по строго начертаннымъ путямъ, и тѣмъ болѣе жгучимъ является вопросъ: зачѣмъ они существуютъ? Трудно представить себѣ среди вселенной міръ, все назначеніе котораго состоитъ въ движеніи по опредѣленной орбитѣ, ко-
