способлены для жизни. Но можно предполагать, что планеты, необитаемыя теперь, будутъ обитаемы со временемъ, когда процессъ ихъ образованія достигнетъ извѣстной степени совершенства. Возможно, что наша земля, какъ таковая, существовала тысячи лѣтъ, прежде чѣмъ на ея поверхности выработались условія, при которыхъ могли жить растенія, животныя, а затѣмъ и люди“.
Л. Депро писалъ позднѣе:
„Неужели возможно предположить, что безконечно мудрое Существо украсило небесный сводъ такой массой различныхъ тѣлъ только для того, чтобы удовлетворить наши взоры, чтобы создать для насъ величественную картину? Неужели эти безчисленныя солнца созданы только для того, чтобы обитатели нашей крошечной земли могли любоваться ими, какъ свѣтлыми точками на небѣ, въ то время какъ большая часть ихъ вообще едва видна для насъ, а безконечное число ихъ совершенно неуловимо для невооруженнаго глаза? Такая мысль не выдерживаетъ никакой критики, особенно если принять во вниманіе, что въ природѣ всюду царствуетъ поразительно совершенная согласованность творенія Божія съ Его цѣлями, а что во всѣхъ своихъ дѣлахъ Богъ ставитъ Себѣ цѣлью не только Свою славу, но и радость и пользу Своихъ созданій. Неужели же Онъ создалъ звѣзды, которыя испускаютъ лучи, не доносящіеся до какого-либо міра, гдѣ они могли бы вызвать жизнь? Это невозможно! Изъ этихъ милліоновъ солнцъ, какъ и у нашего солнца, у каждаго есть свои особыя планеты и вокругъ себя, въ пространствѣ вселенной, мы видимъ необъятное количество міровъ, въ которыхъ живутъ разнообразныя существа, — міровъ, населенныхъ разумными обитателями, способными цѣнить и славословить величіе и красоту дѣлъ Божіихъ“.
Такъ мыслили философы всѣхъ школъ и религій: и Монтэнь, простой человѣкъ, съ открытымъ сердцемъ и душой, и Кантъ, отецъ нѣмецкой философіи, и Депро, защитникъ христіанской философіи, въ первыхъ рядахъ которой стоятъ такіе люди, какъ Бональдъ и де-Мэстръ. Однако мы слишкомъ утомили бы читателя, если бы мы, для большаго подтвержденія нашего ученія, стали продолжать называть имена ученыхъ и приводить отрывки изъ ихъ трудовъ; мы должны быть крайне признательны читателю и за то, что онъ удѣлялъ намъ свое вниманіе до сихъ поръ. Мы даже боимся, что мы привели слишкомъ много примѣровъ, что они какъ слишкомъ большое количество картинъ на одну тему, вызвали въ читателѣ только скуку, не принеся ему ни удовольствія ни новыхъ знаній; но мы считали существенно важной предпосылку нашему ученью указанныхъ авторитетовъ. — Намъ могутъ замѣтить, что названные нами философы, несмотря на ихъ многочисленность, сплошь принадлежатъ къ разряду ученыхъ, и что мы совсѣмъ не упомянули о мечтателяхъ и романтикахъ, создавшихъ въ своей пылкой фантазіи тысячи воображаемыхъ міровъ. Такъ, Аріосто, напримѣръ, въ своемъ „Неистовомъ Роландѣ“ создалъ на лунѣ долину, въ которой мы послѣ смерти можемъ найти въ идеяхъ и образахъ все, что насъ окружало на землѣ; Дантъ видѣлъ души, населяющія семь небесъ; Палингелій въ своемъ Зодіакѣ совершенно серьезно описываетъ первородный міръ, который долженъ существовать гдѣ-либо въ пространствѣ, такъ же, какъ Платонъ помѣстилъ свою республику на миѳическую Атлантиду; Меркурій Тризмегистъ различаетъ четыре міра: первородный, духовный, міръ звѣздъ и міръ элементовъ; Агриппа въ своей Оккультной философіи описываетъ шесть міровъ, и т. д. Мечтанія метафизиковъ оказались болѣе дѣятельными въ области размноженія сказочныхъ міровъ, чѣмъ фантазія поэтовъ.
Этимъ мы должны закончить исторію ученія о многочисленности обитаемыхъ міровъ. Мы позволимъ себѣ, однако, въ заключеніе привести еще нѣсколько мыслей, высказанныхъ на нашу тему двумя наиболѣе знаменитыми астрономами, которыхъ никоимъ образомъ нельзя заподозрить въ склонности къ мистикѣ или къ фантазіямъ.
Лапласъ писалъ:
„Благотворное вліяніе солнца создаетъ животныхъ и растенія, покрывающія землю, и путемъ аналогіи мы приходимъ къ предположенію, что на другихъ планетахъ солнечные лучи должны оказывать подобное же дѣйствіе, ибо было бы нелѣпо думать, что матерія, плодотворную силу которой мы наблюдаемъ въ столь разнообразныхъ видахъ, можетъ оказаться неплодотворной на такой большой планетѣ, какъ Юпитеръ, въ то время какъ у послѣдняго, какъ и у земли, есть свои дни, ночи и годы; и это тѣмъ болѣе, что наблюденіями установлены нѣкоторыя измѣненія, которыя даютъ намъ право предполагать присутствіе тамъ весьма дѣятельныхъ силъ… Человѣкъ, созданный для земной температуры, судя по всѣмъ признакамъ, не могъ бы жить на другой планетѣ. Но развѣ нельзя допустить, что есть безчисленное количество существъ, приспособленныхъ къ различнымъ температурамъ небесныхъ тѣлъ? Если даже на землѣ разность элементовъ и климатовъ обусловливаетъ такое разнообразіе живыхъ существъ, то во сколь-
