на мнѣ, но рѣшился не скакать съ унтеръ-офицерами занимать линію, пока не будетъ произнесено имя нашего полка. Еще разъ отчаянные голоса повторяютъ команду. Главные начальники видимо растерялись, и кто-то произнесъ мою фамилію. Преступникъ былъ отысканъ, и фамилія моя съ самою назойливою стремительностью стала по всѣмъ интерваламъ вылетать изъ начальническихъ устъ въ облегченіе стѣсненнаго дыханія. Самъ флегматическій корпусный командиръ не выдержалъ. Правда, онъ подъѣхалъ ко мнѣ шагомъ и, тыча указательнымъ пальцемъ по направленію ко мнѣ, не совсѣмъ хладнокровно сказалъ: „ну, эте! тутъ адъютантъ, какъ пули, долженъ быть тамъ!“
Это было уже несомнѣнное приказаніе. Оглянувшись еще разъ на линейныхъ, я бросился впередъ по дорогѣ, насколько позволяла быстрота моего лихаго сѣраго Арлекина. Куда скачу? Въ силу какой команды? Кстати ли? Не вышелъ ли первый блинъ да комомъ? Всѣ эти вопросы разомъ мелькнули въ моей головѣ. Но разсуждать было поздно. Надо было возможно хорошо исполнить то, что дѣлаешь. Выскакавъ изъ интервала въ открытую степь, пришлось отыскивать государя.
— Володаренко, не заносись! окликнулъ я праваго флангового, который, увлекаясь чувствомъ молодечества, пустилъ во весь махъ своего богатырскаго коня и выносился изъ линіи равненія.
Приблизительно въ верстѣ разстоянія влѣво отъ дороги, мы замѣтили одинокаго всадника и угадали въ немъ государя. Дѣло упрощалось. Оставалось всѣмъ намъ четыремъ, не теряя интерваловъ и равненія, проскакать какъ можно скорѣе это пространство, правильно съ маршъ-марша осадить лошадей шаговъ за шестнадцать до государя, выслушать приказаніе, выравняться и неподвижно остаться до прибытія полка. Оставалось скакать съ четверть версты, а величественная фигура на конѣ съ каждымъ мгновеніемъ все болѣе убѣждала меня, что мы не ошиблись направленіемъ. Но вотъ новая неожиданность. Между нами и государемъ желтою змѣею извивается глубокій непрерывный оврагъ. Я поискалъ глазами мѣстечка поуже и убѣдился, что ширина приблизительно вездѣ одинакова, отъ 3 до 4 аршинъ. Сердце дрог-
