нерской линіи повторилъ прихихикивая ясно до насъ долетавшее: „славно уланы! славно уланы!“
Вдругъ возникшій въ степи по близости полка громадный вихрь, захвативъ въ свою воронку черноземной пыли, ворвался въ полковую колонну. Это было неожиданное мгновенье, но страшное. Люди тоже увѣренные въ своихъ коняхъ отошли отъ нихъ прочь покурить и побалагурить.
И вдругъ посреди налетѣвшей ночи мы слышимъ единый грозный храпъ лошадей. При мысли, что полкъ на царскомъ смотру останется пѣшкомъ, мы всѣ поблѣднѣли какъ мертвецы. Но руки молодцовъ солдатиковъ уже были у поводковъ, и если успѣли захватить трехъ, то двѣ свободныхъ никуда не побѣгутъ.
— Садись! скомандовалъ Фитингофъ, словно хватающійся послѣ кораблекрушенія за доску.
Когда мы съ музыкой возвращались съ церемоніальнаго марша, нѣсколько флигель-адъютантовъ подъѣзжали ко мнѣ полюбоваться Центавромъ, въ томъ числѣ и адъютантъ прусскаго короля.
Въ тотъ-же день государю угодно было смотрѣть юнкеровъ на огороженномъ газонѣ противъ дворца. Оставшись доволенъ ѣздою, государь, сказавши: „поздравляю васъ офицерами“, скомандовалъ: „маршъ, маршъ по домамъ“.
Счастливцы, которые толпою и не могли бы попасть въ тѣсный въѣздъ аршинной ограды, во всѣ стороны понеслись черезъ нее; и только подъ однимъ лошадь, захватившая ногами барьеръ, упала, уронивъ ѣздока на песокъ переулка.
— Хоть упалъ, да офицеръ, сказалъ весело государь.
Всѣ отъ мала до велика чувствовали какой то налетъ веселья и оживленія, всего нагляднѣе проявившійся вечеромъ въ богато иллюминованномъ домѣ собранья. Излишне говорить, что вновь произведенные офицеры не упускали случая поблагодарить меня изъ желанія показаться въ новомъ блестящемъ мундирѣ.
Красивый Вейнбергъ тоже старался быть у всѣхъ на виду и по преимуществу у дамъ. Говорили, будто бы онъ обращался въ собраньи къ знакомымъ флигель-адъютантами со словами: „возьми пожалуйста меня подъ руку и пройдемся
