довелъ до свѣдѣнія князя, что черезъ переулокъ отъ дворца безсрочные офицеры пьютъ, играютъ въ карты и шумятъ въ трактирѣ Симки всю ночь напролетъ и могутъ обезпокоить царя, князь сказалъ: „не мѣшайте имъ веселиться“.
Когда вслѣдствіе такого невмѣшательства собравшіеся офицеры не въ мѣру расшумѣлись, содержательница гостинницы Симка вошла въ залу со словами: „господа, ради Бога не шумите такъ. Часъ тому назадъ пріѣхалъ изъ Петербурга генералъ-адъютантъ и легъ спать. Вы помѣшаете ему заснуть“.
— А! генералъ-адъютантъ! воскликнулъ кто-то изъ пирующихъ: очень рады! пусть и онъ съ нами выпьетъ.
Вздумано—исполнено. Со свѣчами и бокалами въ рукахъ толпа вошла въ спальню генералъ-адъютанта, и затѣйникъ обратился къ нему со слѣдующей рѣчью: „ваше выс—пр—о, навѣрно не откажете намъ выпить за здоровье государя“.
Схвативъ поданный ему бокалъ, генералъ крикнувъ: „ура“! выпилъ залпомъ вино и, обратясь къ слугѣ, прибавилъ: „дюжину шампанскаго!“
— Здоровье вашего выс—пр—а!
И проказники возвратились въ залу допивать новую дюжину.
Чтобы не возвращаться болѣе къ безсрочнымъ, прибавлю, что, оставаясь подъ Елизаветградомъ еще нѣкоторое время и послѣ отъѣзда государя, безсрочные окончили у Симки свои засѣданія значительнымъ скандаломъ. Передаю о немъ такъ, какъ я слышалъ отъ человѣка, близко знакомаго съ этимъ дѣломъ.
Послѣ обѣда человѣкъ десять безсрочныхъ гусаровъ сидѣли за столомъ, какъ вдругъ безсрочный кирасиръ первой дивизіи, какъ говорили московскій купеческій сынъ Манухинъ, остановился у свободнаго конца стола и началъ бывшимъ у него въ рукахъ хлыстомъ бить по столу между приборами. На замѣчаніе гусаръ о дерзости такого поступка, Манухинъ, не обращая вниманія, продолжалъ стегать по столу. Тогда гусары бросились къ нему, желая силой вырвать хлыстъ; но оттолкнувъ наступавшихъ на него, геркулесъ, потащивши часть стола за собою, заслонился имъ въ углу и за этимъ окопомъ ожидалъ нападенія, пользуясь собран-
