при исполненіи какихъ либо движеній и разсчетовъ, даже предписанныхъ уставомъ. Но главная бѣда частныхъ исполнителей и въ особенности полковыхъ адъютантовъ состояла въ томъ, что записные служаки и знахари задавались, такъ сказать, сочиненіемъ собственныхъ пріемовъ, довольствуясь самыми недостаточными объясненіями по адресу адъютанта, представлявшаго съ своимъ трубаческимъ хоромъ камертонъ какого нибудь церковнаго парада. Это неудобство мнѣ пришлось испытать въ полной мѣрѣ при лагерномъ церковномъ парадѣ въ Елизаветградѣ.
На газонномъ возвышеніи разбита была церковная палатка. Когда батальоны дивизіи расположились вокругъ нея, я, стоя во фронтѣ, не могъ ничего разслышать изъ энергическихъ разъясненій Фитингофомъ командующимъ батальонами ихъ обязанности. Когда же онъ подошелъ ко мнѣ, то изъ его объясненій я понялъ только давно мнѣ извѣстное, что по исполнительной командѣ: маршъ! — за знакомъ палаша слѣдуетъ играть въ тактъ подъ лѣвую ногу. Такъ я и сдѣлалъ; но когда послѣ прохожденія батальоны снова остановились у палатки, Фитингофъ подбѣжалъ ко мнѣ и, глядя въ упоръ мнѣ въ зрачки, слезнымъ голосомъ завопилъ:
„Фетъ, Фетъ, все пропало! все пропало!“
Какъ ни сочувствовалъ я его скорби, но и по сей день не знаю, что у него пропало.
По возвращеніи полка въ Крыловъ обычная наша штабная жизнь потекла своимъ чередомъ.
По желанію полковаго командира, уѣхавшаго на время по дѣламъ въ Кіевъ, я долженъ былъ продолжать, въ качествѣ хозяина, за его столомъ принимать штабныхъ офицеровъ, между которыми главное мѣсто занималъ маіоръ Зелинскій и Вейнбергъ, если только не былъ въ разъѣздахъ по помѣщикамъ.
При свиданія Познанская и другія городскія дамы, выѣзжавшія иногда по вечерамъ кататься на своихъ лошадяхъ, жаловались на невозможность появляться на улицѣ, вслѣдствіе свиста и гиканья юнкера Быкова изъ окна его квартиры. На первыхъ порахъ я попросилъ къ себѣ Быкова и объяснилъ ему, до какой степени его выходки мараютъ нашъ мундуръ.
