Кстати припомню трагикомическій случай.
Пока мы сидѣли за картами, служанка вносила ножки и крышки кондитерскаго стола, который затѣмъ накрывался для ужина à la fourchette. При этомъ хозяйка пригоняла постановку блюдъ на столъ вдобавокъ къ приготовленнымъ грудамъ тарелокъ въ минуту вставанія полковаго командира изъ за карточнаго стола.
Однажды баронъ, разсчитавшись, пошелъ отъ стола, говоря; „я засидѣлся до головокруженія, точно пьяный“. И при этомъ громадный Бюлеръ сталъ представлять зигзаги пьянаго; но вдругъ искусственный зигзагъ превратился въ естественный, такъ какъ подъ ногу полковника попалъ край половика. Съ этимъ вмѣстѣ онъ сильно толкнулъ обремененный посудою столъ; связанныя вѣроятно веревочками складныя ножки не выдержали, и всѣ присутствующіе сначала вздрогнули отъ грома, подобнаго землетрясенію, а затѣмъ остолбенѣли, какъ лица въ концѣ Ревизора. Бюлеръ стоялъ въ оцѣпенѣніи статуи командора. Къ счастію, неудержимый смѣхъ хозяйки заразилъ насъ всѣхъ и наконецъ сообщился виновнику злоключенія. Положимъ, побитая посуда была самая дешевая, тѣмъ не менѣе Бюлеръ просилъ у хозяйки позволенія прислать на другой день новую, противъ чего она протестовала.
Кромѣ дома Познанскихъ, мы по вечерамъ хаживали съ полковникомъ и къ добрѣйшему Пущину, любившему угостить хорошимъ ужиномъ при помощи отличнаго крѣпостнаго повара. Не странно ли такое радушное хлѣбосольство со стороны крайне разсчетливаго, чтобы не сказать скупаго генерала?
Не знаю, какимъ образомъ изъ гвардейской пѣхоты Пущинъ попалъ въ кавалерійскіе бригадные командиры. Ѣздилъ онъ верхомъ изъ рукъ вонъ плохо, и на ученіяхъ въ присутствіи старшаго начальства становился нѣмъ. Зато, являясь старшимъ, старался какъ можно болѣе выказывать свой авторитетъ и требованія, не всегда исполнимыя.
Однажды вечеромъ, появившись у генерала съ полковникомъ, мы застали тамъ въ блестящемъ люстриновомъ сюртукѣ черняваго съ прыгающими черными глазами еврея.
