Не одно начальство испытало на этотъ разъ нѣкоторую неловкость отъ оглашенія конской описи, на которую я, недавно вступивъ въ должность, не обратилъ надлежащаго вниманія и предоставилъ своему геніальному старшему писарю Бѣликову сочинить на цѣлый ремонтъ именъ на букву ж. Задавшись работой, онъ нашелъ въ ней случай блеснуть свѣдѣніями по части иностранныхъ языковъ и преимущественно французскаго. Кромѣ нѣсколько загадочнаго Жабоклицъ, появились очевидно французскіе: Жентабль, Жевуземъ, Жевузадоръ и другіе, которыхъ не припомню. Къ сожалѣнію унтеръ-офицеръ каждый разъ порочилъ коня, выговаривая Живозадеръ вмѣсто Жевузадоръ.
Не знаю какъ на другихъ, но на меня стараніе споспѣшествовать удачнымъ движеніямъ полка на линейныхъ ученіяхъ въ качествѣ адъютанта и при этомъ возможно быстрая скачка производили, въ особенности въ первое время, одуряющее дѣйствіе. При сосредоточенности вниманія на единственной цѣли я способенъ былъ на выходки, отъ которыхъ впослѣдствіи приходилось краснѣть. Такъ, помню, на полковомъ линейномъ ученіи, когда я почему то отсталъ отъ ушедшаго вдаль полка, мимо меня пролетѣлъ Карлъ Ѳед. по направленію къ начальнику дивизіи безъ праваго эполета, выскочившаго изъ подъ кираса. Мнѣ вдругъ пламенно захотѣлось сыскать потерянный эполетъ и, нагнавъ барона, исправить изъянъ. Но въ минуту, когда я самъ летѣлъ во весь опоръ, П. П. Пущинъ умѣреннымъ галопомъ пересѣкалъ мой путь, и я инстинктивно среди степи крикнулъ ему: „ваше пр—о, не видали ли вы эполета полковника“?
До сихъ поръ стыдно мнѣ этого вопроса, на который добродушный Пущинъ отвѣчалъ: „не видалъ“.
Но вотъ кончился кампаментъ, и вновь произведенные Щербатовъ, Капнистъ и Чичеринъ отпросились въ отпускъ, изъ котораго и не вернулись, занявши мѣста личныхъ адъютантовъ. Эскадроны разошлись по постояннымъ квартирамъ, и штабная жизнь вошла въ тихую однообразную колею.
