— Что въ этомъ полку дѣлается, сказалъ онъ, — уму непостижимо: вчера вечеромъ князь Кудушевъ прислалъ ко мнѣ своего слугу просить для его вечера трубачей. Говорятъ, что онъ имъ заплотитъ. Полковые трубачи не бродячая труппа, и я прошу васъ, Аѳ. Аѳ., никому безъ личнаго моего разрѣшенія трубачей не отпускать.
— Слушаю, Карлъ Ѳедор., сказалъ я, наклоняя голову.
Послѣ разноса приказа о Пилипенкѣ, писарь принесъ его ко мнѣ обратно, и рукою корнета Кревса послѣ росписки было написано:
„Хихихй — хахаха,
Какъ мнѣ жалко пѣтуха“.
Поставилъ меня этотъ пѣтухъ въ великое затрудненіе. Вопервыхъ, я не обязанъ былъ провѣрять подписей и могъ не видать неумѣстной выходки; вовторыхъ, кто былъ пѣтухъ: я или полковой командиръ? Докладывать объ этомъ Бюлеру значило навлекать на него глупѣйшую исторію. Требовать громогласнаго удовлетворенія отъ Кревса значило бы мальчишескую выходку возводить въ серьезный скандаль, который въ концѣ концовъ, падая всетаки на полковаго командира, могъ заставить его пожалѣть о неудачномъ выборѣ адъютанта.
Не говоря никому ни слова, я отправился къ своему ближайшему сосѣду, казначею Кащенкѣ, которому сообщилъ и самое дѣло, и мои соображенія.
— Что они вооружены не противъ васъ, сказалъ Кащенко, а только злятся изъ-за должности, — видно изъ того, что они задираютъ и вновь прибывшаго въ полкъ племянника Кази, поручика Вангели, исправляющаго должность квартирмейстера. Въ прошлую ночь они схватили и перетащили на другой дворъ приготовленный для его кухни хворость; но Кази прямо имъ сказалъ: „вы не знаете Вангели; онъ не поцеремонится пустить пулю въ лобъ тому, кто на него наскочитъ“. Мой совѣтъ — покуда плюньте вы на все это. Чѣмъ скучать дома одному, поѣдемте къ здѣшнему окружному полковнику Савскому. Они оба съ женою прерадушные люди, и у нихъ двѣ барышни. Познакомилъ меня съ ними
