мы пріѣхали. Но почему же не въѣзжаемъ во дворъ и къ паперти?
Время тянется, вьюга воетъ, а мы неподвижно стоимъ на дорогѣ. Желая узнать, въ чемъ дѣло, я вышелъ изъ экипажа и у ограды наткнулся на слѣдующую сцену.
— И не просите, бо не могу. Пожалуйте разрѣшеніе отъ полковаго священника, безъ этого не стану вѣнчать.
— Батюшка, говорилъ дрожащимъ голосомъ Штернъ: буду васъ благодарить 200 рублями, не задерживайте только нашего поѣзда.
— И не просите, бо не могу, отвѣчалъ черезъ ограду толстый священникъ.
— Батюшка, говорили мы, мы всѣ дадимъ вамъ форменную росписку въ томъ, что доставимъ вамъ разрѣшеніе полковаго священника.
— И не просите, бо не могу.
Напрасно Штернъ чуть не со слезами на глазахъ предлагалъ 300 рублей.
Въ это время прибѣжалъ слуга ко мнѣ со словами: „Елизавета Ѳедоровна проситъ васъ къ ихнему возку“.
— Боже мой, что же намъ дѣлать? воскликнула сердобольная устроительница свадьбы: Аѳ. Аѳ., поѣзжайте домой и скажите Мих. Ильичу, что священникъ отказывается вѣнчать.
Признаюсь, порученіе это пришлось мнѣ по вкусу, такъ какъ я предпочиталъ отдохнуть и выкурить папироску въ теплѣ, вмѣсто невѣдомыхъ приключеній въ такую бурю. Пришлось возвращаться противъ вѣтра, и, порядкомъ прозябнувъ, я вошелъ въ переднюю Ѳедоровскаго дома. Между оконъ въ концѣ залы была приготовлена разнообразная закуска и во всю залу накрытъ безукоризненный обѣденный столъ. Наступали сумерки, и подъ легкою ихъ дымкой выбѣжала ко мнѣ навстрѣчу старушка Префацкая съ вопросами: „что? что? зачѣмъ вы пріѣхали?“ — И на отвѣтъ мой, что посланъ хозяйкою дома сказать Мих. Ил., что священникъ не вѣнчаетъ, Префацкая воскликнула: „ахъ, какіе вы право вѣщіе!“
Вѣщій или нѣтъ, я передалъ обо всемъ Мих. Ильичу.
— Странное дѣло, сказалъ онъ, съ нѣкоторымъ раздра-
