для меня было проходить по обязанности рядъ больничныхъ залъ, такъ какъ тошнота и рвота немедля возбуждаютъ во мнѣ то же самое, а тутъ сидѣлки во всѣхъ палатахъ держатъ головы людей, страдающихъ холерными припадками, и никакая вентиляція не можетъ достаточно освѣжить комнатъ, пропитанныхъ противнымъ запахомъ. Надо прибавить, что и на дворѣ жара и духота были страшныя, и въ довершеніе удобства по обходѣ госпиталя въ первое время и сѣсть было негдѣ. Оказалось, что въ дежурной комнатѣ большой кожаный диванъ для прочности обивки и сохраненія вида смазывался солдатикомъ сажею на салѣ. Быть можетъ, прежніе дежурные по обходѣ палатъ никогда не оставались въ госпиталѣ, а потому и не садились на диванъ; но я, заставивши служителя по возможности счистить смазку, послалъ его къ себѣ на квартиру за простынею, и имѣлъ уже возможность, снявши каску, прилечь даже на ночь на диванъ, не снимая палаша и шарфа, нерѣдко попадавшаго подъ бокъ двумя своими колчушками. Зато внезапно появившееся начальство могло бы встрѣтить меня въ надлежащей дежурной формѣ, принадлежности которой иногда позволяли себѣ снимать не только дежурные по госпиталю, но и караульные офицеры на гауптвахтѣ.
Невольно приходитъ на память анекдотъ, слышанный мною на самомъ мѣстѣ происшествія въ Новой Прагѣ. Однажды пріѣхавшій туда вовремя дивизіоннаго кампамента Дм. Ер., проходя мимо гауптвахты, послалъ адъютанта сказать часовому, чтобы тотъ не звонилъ, и неожиданно прошелъ черезъ сборную комнату и отворилъ дверь въ офицерскую. Здѣсь онъ увидалъ слѣдующую сцену. Раздѣвшійся до бѣлья корнетъ лежалъ на диванѣ, а выводной солдатикъ стоялъ надъ нимъ съ липовою вѣткой, обмахивая мухъ. Можно себѣ представить, въ какомъ ужасѣ старался подскочить корнетъ, увидавъ корпуснаго командира.
— Лежите, преступникъ, тихо проговорилъ Дм. Ероф., иначе плохо вамъ будетъ. Что же ты такъ дурно обмахиваешь мухъ? прибавилъ онъ, обращаясь къ солдатику: гони, гони, видишь на носъ корнета сѣла. Не позволяй имъ безпокоить корнета. Повторяю вамъ, лежите, преступникъ!
