другъ Алексѣй Ѳедоровичъ кипѣлъ разными эпическими затѣями и начинаніями и походилъ въ этомъ отношеніи на всѣхъ поэтовъ, выше всего ставящихъ послѣднее неоконченное твореніе.
Въ то время стихотворною формою владѣли только немногіе, а Бржесскій прекрасно ею владѣлъ. У Гербеля сохранился милый переводъ Бржесскимъ стихотворенія, найденнаго въ библіи Байрона.
Въ этотъ пріѣздъ онъ прочелъ мнѣ слѣдующее стихотвореніе. Не знаю, было ли оно гдѣ нибудь напечатано:
Какъ дорожу я восторгами встрѣчи!
Какъ мнѣ отрадно въ вечерней тиши
Слушать твои вдохновенныя рѣчи,
Отзвукъ прекрасной и чистой души.
Какъ дорожу я подобнымъ мгновеньемъ,
Въ эти бъ минуты душѣ отлетѣть,
Сбросивъ земное, къ нагорнимъ селеньямъ....
Въ эти минуты легко умереть.
— Знаете ли вы новость, спросила меня хозяйка: наша, чтобы не сказать ваша, милая Софочка Золотницкая выходить замужъ за извѣстнаго вамъ своею шумливостью офицера принца Альберта полка Есиповскаго, про котораго философствующій нѣмецъ фонъ Брунстъ говоритъ, что это настоящій русскій „буяръ“. Надѣюсь, вы поживете у насъ, и на слѣдующей недѣлѣ мы вмѣстѣ поѣдемъ къ Каневальскимъ на свадьбу.
— Но со мной нѣтъ бальнаго оберрока.
— Ничего, мы пошлемъ за нимъ къ вашему человѣку.
Въ назначенный день мы дѣйствительно поѣхали на свадебный пиръ. Всегда красивая въ своихъ темнорусыхъ локонахъ Софья Михайловна была замѣчательно мила въ свадебномъ нарядѣ. Вечеромъ начались танцы подъ звуки полковаго оркестра, и Софья Михайловна привела меня въ отчаяніе, объявивъ, что будетъ танцовать со мною мазурку. Зная, какую радость доставитъ подобная фантазія злоязычію, я чуть не на колѣняхъ упросилъ новобрачную отказаться отъ выходки, могущей не понравиться вопервыхъ ея родственникамъ, хозяевамъ дома. Но все, слава Богу, обош-
