Штабная жизнь въ Елизаветградѣ шла безъ измѣненія. Однажды я получилъ повѣстку прибыть такого то числа въ полной парадной формѣ на квартиру дежурнаго штабъ-офицера полковника Громовскаго. Отсюда вмѣстѣ съ начальникомъ штаба во главѣ мы отправились въ гостинницу откланяться отбывающему въ Петербургъ по случаю полученія гвардейской кирасирской дивизіи генералъ лейтенанту Эссену.
Выразивъ признательность всѣмъ за вниманіе, генералъ обратился ко мнѣ со словами: „при вашемъ производствѣ я уже имѣлъ случай благодарить васъ за службу въ моей дивизіи. Я буду очень радъ, если случай дастъ мнѣ возможность доказать это на дѣлѣ. Je vous porterai toujours dans mon coeur“.
Не взирая на высказанное мнѣ полное несочувствіе Сакеновъ къ ружейнымъ и инымъ охотникамъ, я, какъ мы видѣли, при возможности пользовался всякимъ случаемъ убѣжать на охоту. Такъ раннею весною я отправился въ казенный садъ, примыкавшій къ саду Эмануэлей и перерывавшійся огородами. Вальдшнеповъ оказалось достаточно, но въ густомъ вишнякѣ стрѣлять было трудно, и я на этотъ разъ стрѣлялъ очень плохо. Давши новый промахъ по вальдшнепу, я вдругъ услыхалъ что-то вродѣ плача и затѣмъ громкій порывистый говоръ. Опасаясь связи этого явленія съ какой либо бѣдой, причиненной моимъ выстрѣломъ, я сначала сквозь вишнякъ добрался до плетня, а когда перелѣзъ черезъ него, то увидалъ нѣсколькихъ мужиковъ и бабъ, столпившихся около воющей бабы.
Хотя отъ самаго плетня до группы на огородѣ было по крайней мѣрѣ сто шаговъ, тѣмъ не менѣе я подумалъ: „чѣмъ врагъ не шутитъ? баба воетъ, закрывъ лицо руками: не попала ли шальная дробина ей въ глазъ". Подхожу; огородники оказались русскими, а бабы хохлушками.
