Въ залѣ, гдѣ я такъ часто бывалъ на ординарцахъ, Ант. Ант. встрѣтилъ меня въ сюртукѣ безъ эполетъ, повторяя многократно: „поздравляю, отъ души поздравляю“.
Когда я нѣсколько сконфуженный высказалъ генералу мою чистосердечную признательность за его всегдашнее вниманіе и наставленія, онъ остановилъ меня словами: „и не говорите, и не благодарите“. Тутъ, къ крайнему моему смущенію, онъ высказалъ мнѣ похвалы, которыхъ я, не взирая на давно минувшее, повторять не рѣшаюсь.
— Не вы меня, а я васъ долженъ благодарить, сказалъ онъ въ заключеніе, — за примѣръ, который вы подавали всей командѣ, и я васъ покорнѣйше благодарю.
При этомъ добрѣйшій Ант. Ант. троекратно низко поклонился мнѣ въ поясъ.
Соображая, что задачу быть хорошимъ ѣздокомъ на красивой лошади передъ фронтомъ я мѣняю на роль столоначальника, отъ котораго только въ исключительномъ случаѣ могутъ потребовать быть при корпусномъ сборѣ верхомъ за своимъ генераломъ, я разсчиталъ, что мнѣ даже нѣкогда будетъ заниматься такой доброѣзжей лошадью какъ Камрадъ, а потому купилъ у одного юнкера за 60 руб. бракованнаго гнѣдаго коня, еще весьма бодраго и красиваго, и продалъ Камрада вновь произведенному однополчанину своему за 300 рублей.
Дня черезъ два я уже былъ въ Елисаветградѣ и отъявился у всего начальства, начиная съ добродушнаго дежурнаго штабъ-офицера и кончая Дм. Ероф. Сакеномъ. Послѣдній принялъ меня необыкновенно любезно, прибавляя, что просьба, выраженная къ нему въ письмѣ Цурикова[1], наконецъ сбылась.
— Я вамъ могу показать письмо, въ которомъ Цуриковъ пишетъ:
“Monsieur Fet
A une réputation faite
D’un home de tête
Et d’un poète.
- ↑ Знакомый Сакену орловскій помѣщикъ.
