свою собственную неосѣдлаяную лошадку, на которой доѣзжалъ до меня съ противоположной слободы города. „Извольте, сударь, говорилъ онъ, доѣзжать на ученье на моемъ вороненькомъ, а я отсюда дойду до взвода пѣшкомъ“. Конечно, мнѣ было съ руки быстро доѣхать безъ сѣдла до взвода, гдѣ вороненькій оставался цѣлый день на казенномъ фуражѣ.
Однажды, во время отсутствія полковаго командира, я, скрѣпя сердце, снова пошелъ къ Павлу Васил. Кащенкѣ испрашивать двухдневный полтинникъ.
На этотъ разъ хозяинъ, указывая на юношу въ форменномъ сюртукѣ, сказалъ: „позвольте познакомить съ вами будущаго вашего товарища, Пензенскаго гимназиста Жукова.
— Вы усердно занимаетесь ученьемъ? спросилъ меня Жуковъ.
— Конечно, отвѣчалъ я, на 6-ти мѣсячномъ правѣ нельзя достаточно заниматься службой въ виду скораго поступленія во фронтъ.
— Вы и завтра утромъ пойдете во взводъ?
— Непремѣнно, въ 6 часовъ утра.
— Позвольте мнѣ вамъ сопутствовать.
— Сдѣлайте милость, очень радъ.
На другое утро мы отправились съ Жуковымъ пѣшкомъ черезъ площадь и, поровнявшись съ квартирой полковаго командира, я машинально снялъ фуражку.
— Зачѣмъ это вы сняли фуражку? спросилъ Жуковъ.
— Это квартира полковаго командира.
— Да вѣдь онъ въ Одессѣ.
— Это все равно; здѣсь полковая святыня, штандарты, и нижніе чины должны снимать фуражку передъ окнами по́лковаго командира.
— Ну я бы ни за что не сталъ снимать фуражки! съ удареніемъ воскликнулъ Жуковъ.
— Мнѣ кажется, что, поступая въ военную службу, вы должны подчиняться ея уставамъ; но вы, вѣроятно, сами лучше знаете, какъ поступать.
Съ окончаніемъ полковаго кампамента эскадроны расходились по постояннымъ квартирамъ на травяное продоволь-
