децкаго, онъ воскликнулъ: „о! это герой, но не моего романа“.
Въ этой истинѣ пришлось бѣдному Безрадецкому убѣдиться во время эскадронныхъ смотровъ корпуснаго командира въ манежѣ.
Многія мысли Дм. Ероф., выраженныя въ письменныхъ проэктахъ, являлись какъ бы зарею позднѣйшихъ нововведеній, начиная съ гимнастики на конѣ и кончая превращеніемъ всей кавалеріи въ драгунъ въ качествѣ летучей пѣхоты. Довольно странно было только требованіе нѣкотораго вольтижерства отъ кирасиръ на девяти-вершковыхъ лошадяхъ 6-го эскадрона. Спѣшивъ въ манежѣ людей 6-го эскадрона, Дм.Ероф. вдругъ скомандовалъ: „закинь стремена, садись“. При исполненіи этого генералъ замѣтилъ, что для болѣе удобнаго взлѣзанія одинъ солдатикъ стащилъ стремя съ сѣдла и при помощи его сѣлъ на лошадь. „Ротмистръ, обратился генералъ къ Безрадецкому, — вызовите средняго человѣка во второмъ заднемъ отдѣленіи 2-го взвода передъ эскадронъ“. И когда виновный выѣхалъ впередъ, Дм. Ероф. сказалъ: „ротмистръ, прикажите эскадрону повторять за вами: „измѣнникъ“. Надувшись и покраснѣвши какъ ракъ, осадистый Безрадецкій торжественно возгласилъ: „его выс—пр—сходытэльство, господынъ корпусный командыръ приказать изволилъ, шобъ вы повторали за мною: измынникъ“.
— Боже мой, Безрадецкій! воскликнулъ генералъ: зачѣмъ вы во фронтѣ говорите по хохлацки? Оставить! Повторите мою команду по русски; передъ вами не чумаки, а солдаты.
Новый приливъ крови къ лицу ротмистра и новое оглашеніе: „его выс—пр—о“ и т. д.
— Отставь, раздалось снова. И такъ нѣсколько разъ кряду.
Не буду утверждать, но у насъ говорили, будто слова кавалерійскимъ сигналамъ сочинены были Дм. Ероф., который весьма часто на эскадронныхъ смотрахъ заставлялъ солдатъ пѣть ихъ. Такъ заставилъ онъ въ 6-мъ эскадронѣ здоровеннаго кирасира пропѣть: строить фронтъ. Набравши воздуху въ богатырскую грудь, кирасиръ, вмѣсто словъ:
