неніемъ. „Aber der Mann ist ja Weltfremd hier“. (Но вѣдь человѣкъ то совершенно, чужой здѣсь). Безъ сомнѣнія, будучи мѣстнымъ жителемъ, я бы не безпокоилъ ихъ моими разспросами.
При помощи языка, доводящаго до Кіева, я наконецъ достигнулъ очень хорошенькаго домика и, взойдя на мезонинъ, нашелъ уютную комнатку Лины, умѣвшей устроиться наилучшимъ образомъ. Любительница животныхъ, она не забыла окружить себя нѣсколькими колибри и попугаями, золотыми рыбками и даже лягушкой въ банкѣ, замѣняющей барометръ. Свиданіе наше было самое радостное, и сестра захотѣла тотчасъ же свести меня въ бельэтажъ и познакомить съ двоюродной сестрой Шарлотой и ея мужемъ, весьма образованнымъ и добродушнымъ чиновникомъ, непрочь, какъ я слышалъ, порою выпить лишнюю бутылку вина. Послѣдняя замашка, какъ я впослѣдствіи узналъ, была причиною недружелюбнаго отношенія дяди Эрнста къ этому человѣку. Что касается до меня, тоя могу только вспоминать объ излишней его ко мнѣ даже обременительной любезности. Домикъ ихъ балкономъ выходилъ въ небольшой палисадникъ.
— Ахъ, какъ здѣсь мило, невольно сказалъ я, оглядывая стѣны дома, у которыхъ по деревяннымъ шпалерамъ до крыши подымались роскошныя лозы, увѣшанныя виноградными кистями. Виноградъ только что началъ поспѣвать и среди множества совершенно зеленыхъ гроздій изрѣдка висѣли уже покраснѣвшія и потемнѣвшія. Желая угостить заѣзжаго родственника, Нибергаль тотчасъ же полѣзъ по шпалерамъ, ломая цѣлыя вѣтви, на которыхъ между двухъ трехъ гроздій оказывалась одна потемнѣвшая кисть. Сначала я сталъ упрекать ретиваго хозяина въ такомъ варварскомъ опустошеніи, а затѣмъ къ просьбѣ присоединились и Лина, и кузина Лота. Но ничего не помогало. Новѣйшій Ликургъ продолжалъ отламывать и сбрасывать цѣлыя вѣтви съ незрѣлыми кистями. Только когда я догадался уйти въ комнату, опустошеніе прекратилось.
Услыхавъ отъ Лины, что я перевожу Горація, небогатый Нибергаль навязалъ мнѣ въ подарокъ миніатюрнаго Горація съ примѣчаніями, лондонское изданіе Бонда 1606 года.
