бражающаякофейню Печкина. Мнѣ удалось слышать ее не болѣе двухъ разъ, и потому я могу на нее скорѣе намекнуть, чѣмъ передать ее въ настоящее время. Говорилось въ ней о бренности всего великаго на землѣ:
И прошло много лѣтъ,
И кофейни ужь нѣтъ…
..................
Но въ двѣнадцать часовъ…
— на билліардѣ гремятъ шары.…
И на лѣстницу лѣзётъ Калмыкъ.
Ленскій пьянъ и румянъ,
Ленскій держитъ стаканъ,
Ухмыляется Ленскаго ликъ.
Стихи эти едва-ли не принадлежатъ Клюшникову
Выше я упомянулъ объ образованномъ и свѣтскомъ почтъ-директорѣ Ал. Як. Булгаковѣ, какъ о своемъ человѣкѣ въ домѣ П. П. Новосильцова. По своему положенію онъ долженъ былъ принимать всѣхъ знаменитыхъ иностранныхъ артистовъ, рекомендованныхъ изъ Петербурга. Но независимо отъ его появленій въ гостиной Новосильцовыхъ, къ намъ, то-есть къ Ваничкамъ Новосильцову и Борисову, иногда заглядывалъ меньшой сынъ Ал. Як. — Паша Булгаковъ, проживавшій въ отцовскомъ помѣщеніи вмѣстѣ съ своимъ воспитателемъ нѣмцемъ Гауптомъ. Раза съ два и я былъ съ Борисовымъ у Паши, потѣшавшаго насъ разными выходками, между прочимъ, декламаціей извѣстной оды:
„Съ бѣлыми Борей власами“
