латахъ, онъ тѣмъ не менѣе изыскивалъ предлоги и случаи приходить къ намъ, гдѣ его радушно встрѣчали за его льстивость и вкрадчивость: „душенька“, говорилъ онъ, обращаясь къ кому либо изъ насъ: „я такъ тебя люблю, ну, позволь мнѣ тебя обнять“. При этомъ все лицо его выражало чувство полнѣйшаго умиленія. „Ну, позволь, продолжали онъ, дать тебѣ только бузю“. (Такъ онъ называлъ поцѣлуй). Съ этимъ вмѣстѣ онъ приникали атласистой щекой плотно къ щекѣ собесѣдника, который, конечно, вмѣстѣ съ тѣмъ лишался возможности видѣть, что лицо Чихоновецкаго принимало грозный видъ по сосѣдству съ ухомъ избранника. Между тѣмъ Чихоновецкій мгновенно выставляли дразнящій языкъ, въ соотвѣтствіе съ приподнятыми кулакомъ.
Нерѣдко такія лобзанія кончались жестокими щипкомъ со стороны Чихоновецкаго, мгновенно бѣжавшаго къ двери и исчезавшаго. Однажды этотъ полячекъ даже заочно сдѣлался предметомъ веселости для класса. Были у насъ два прекрасныхъ ученика Вульфы, изъ которыхъ меньшой при отличныхъ способностяхъ отличался упрямствомъ. Обладая прекрасной памятью, онъ былъ постоянно первымъ на первой скамьѣ въ классахъ исторіи и географіи.
— „Вульфъ, какъ называется вотъ этотъ городъ?“ спросилъ однажды Гульчъ, указывая прутикомъ на кружокъ нѣмой карты. Вульфъ не отвѣтилъ. „Слѣдующій“, сказалъ учитель. „Чивита-Векія“, отвѣчалъ слѣдующій и былъ пересаженъ на первое мѣсто. „Вульфъ, какъ называется городъ?“ — „Чи-чи, Чихоновецкій“. Весь классъ захохоталъ. „Слѣдующій, какъ называется городъ?“ — „Чивита-Векія“. — „Пересядьте вверхъ“. — „Вульфъ, какъ называется городъ?“ — „Чихоновецкій“. И такъ 18 разъ, пока Вульфъ, захлебываясь отъ рыданій со словомъ Чихоновецкій, изъ перваго сдѣлался послѣднимъ, и затѣмъ выгнанный за дверь, долженъ былъ выучить тамъ 25 стиховъ изъ Энеиды.
Я уже говорилъ о мѣсячныхъ карманныхъ деньгахъ, но рядомъ съ этимъ слѣдуетъ упомянуть о классной штрафной книжкѣ, бывшей въ рукахъ у всякаго надзирателя. Въ ней штрафовались не проступки, подвергавшіеся другими карами, а простыя небрежности и нарушеніе правилъ приличія. За
