рянства Вл. Ал. Ш—а, стали просить меня баллотироваться въ гласные, чему я и не противился, хотя даже не понималъ значенія и обязанностей такого избраннаго лица. Избранъ я былъ значительнымъ большинствомъ, и такъ какъ на слѣдующій годъ предстояло избраніе мировыхъ судей, то тѣ же лица склонили меня искать и этой должности. Поэтому, для того чтобы имѣть соотвѣтствующій ей цензъ, я долженъ былъ хлопотать въ Ливнахъ о свидѣтельствѣ, что я владѣю мельницей, представляющей 30,000 руб.
В. П. Боткинъ:
Въ тотъ день, какъ я послалъ мое послѣднее письмо къ вамъ, — вечеромъ пришло письмо отъ васъ, и письмо покойное, веселое и радушное, такое, что мнѣ отрадно было читать его, не смотря на скверныя, бледныя чернила, которыми, Маша, писала ты, и потому не могу не попросить тебя бросить эти чернила, какъ совершенно негодныя. Особенно пріятно то, что это ясное состояніе духа доставлено вамъ Степановкой, едва ли не впервые съ тѣхъ поръ, какъ вы тамъ живете. Я и самъ эти дни какъ будто чувствую себя получше, меньше томящей слабости, меньше потребности лежать.
„Два предостереженія, данныя Современнику, образумили Некрасова, a пріостановленіе Русск. Слова на 5 мѣсяцевъ образумило наконецъ и его подвальныхъ сотрудниковъ. Что касается до него, то у него это было дѣломъ разсчета, спекуляціи, скандала; на скандалъ падка публика; а какъ скоро опасно стало производить скандалы, онъ и унялся. Это только гадко; но подвальные писатели Современника и Русск. Слова гораздо опаснѣе.
„Со вчерашняго дня появился новый журналъ: „Вѣстникъ Европы“; — издается Стасюлевичемъ и Костомаровымъ; четыре книжки въ годъ. Онъ преимущественно посвящается историческимъ статьямъ. Костомаровъ талантливый, но умственно шаткій человѣкъ и украйнофилъ. Можно полагать, что журналъ этотъ будетъ центромъ разныхъ разлагающихъ доктринъ подъ маскою либерализма. Увы! Мы дошли до та-
