„У Тургенева опять наклевывается свадьба и, можетъ быть, на этотъ разъ состоится. Вотъ для этого то онъ и выѣзжаетъ изъ Бадена въ Парижъ. Онъ писалъ къ Анненкову, что надѣется пріѣхать въ Петербургъ въ мартѣ. Да кто же вѣритъ въ его надежды и обѣщанія? Сказать между нами, онъ проситъ Анненкова пріискать ему управляющаго и думаетъ, что это очень легко, и что такіе пріиски можно дѣлать заочно. Теперь онъ сознаетъ, что поступилъ нѣсколько неосмотрительно (это его выраженіе), начавши постройку, не имѣя въ рукахъ денегъ, — и черезъ Анненкова обратился ко мнѣ съ вопросомъ, — не дамъ ли я ему взаймы 15 тысячъ. Я отвѣчалъ, что я не могу. Ты, вѣроятно, осудишь меня за это. Но вѣдь это не нужда, a чистѣйшая прихоть, и съ другой стороны, — пріятно ли имѣть денежные счеты съ пріятелемъ? А потомъ, я знаю, какъ ведетъ свои денежныя дѣла Иванъ Сергѣевичъ: со всей его доброй волей тутъ ни за что нельзя поручиться.
„Уступая изстари заведенной рутинѣ поздравлять съ новымъ годомъ, спѣшу вамъ принести мое поздравленіе, хотя въ сущности я рѣшительно не понимаю, съ чѣмъ тутъ поздравлять, когда жизнь клонится уже подъ гору, когда призраки ея большею частію уже разсѣялись. Вотъ если-бы при каждомъ первомъ января вошло въ обычай поздравлять съ уменьшеніемъ иллюзій, — вотъ такое поздравленіе имѣло бы смыслъ. Но если вдумаешься, такъ выходитъ, что эти то самыя иллюзіи и составляютъ всю заманчивую жажду жизни.
„Помилуй, Маша! я съ великимъ нетерпѣніемъ жду тебя, считаю каждый день, приближающій васъ къ Петербургу, а ты снова поднимаешь вопросъ о томъ, пріѣхать ли тебѣ или нѣтъ. И тутъ замѣшался Тургеневъ. Уже кромѣ того, что все, что обѣщаетъ онъ, есть положительно неправда, но, и въ случаѣ его пріѣзда, неужели не нашлось бы комнаты для васъ? Но успокойся, Тургеневъ, если только будетъ, то пріѣдетъ не раньше половины марта. А теперь занятъ онъ свадь-
