Блаженнаго, или Блажнаго, проживающаго въ Питерѣ на Караванной улицѣ. Получили ли вы его? Черкните въ отвѣтъ строчки двѣ: я хотя и очень и тѣломъ, и душой отсталъ отъ Россіи, но русскіе старые друзья остались мнѣ дороги попрежнему. Сегодняшнее письмо я адресую въ Москву для большей вѣрности. Поклонитесь отъ меня вашей милой женѣ; я здѣсь останусь до 8 января. Дружески жму вамъ руку.
Толстой писалъ въ концѣ ноября 1864 г.:
„Все сбираюсь, сбираюсь писать вамъ, любезный другъ Аѳанасій Аѳанасьевичъ и откладываю, оттого что хочется много написать. A кромѣ многаго надо наиисать малое нужное. Вотъ что: получивъ ваше письмо, мы ахнули.
„Вотъ какъ онъ хорошо про собачій воротникъ, проѣденный молью, говоритъ[1], а ѣдетъ таки въ Москву.
„Я, какъ болѣе опытный человѣкъ, не удивился и не ахнулъ. Одно, что насъ обоихъ занимаетъ, это то, когда вы ѣдете въ Москву? и главное когда вы будете у насъ? Надѣемся, что поѣздка въ Москву не измѣнитъ плана погостить у насъ. Мы васъ обоихъ еще разъ оба очень объ этомъ просимъ. Мы сами ѣдемъ въ Москву послѣ праздниковъ, т. е. въ половинѣ января и пробудемъ до февраля. Когда же вы будете у насъ: до или послѣ? Пожалуйста напишите. Что вы подѣлываете? Какъ хозяйство? Не пишете ли что? У насъ все хорошо. Дѣти и жена здоровы. Хозяйствомъ я передъ вами похвастаюсь, когда вы пріѣдете. И я довольно много написалъ нынѣшнюю осень своего романа. „Ars longa vita brevis“, — думаю я всякій день. Коли можно бы было успѣть 1/100 долю исполнить того, что понимаешь, но выходитъ только 1/10000 часть. Всетаки это сознаніе, что могу, — составляетъ счастіе нашего брата. Вы знаете это чувство. Я нынѣшній годъ съ особенною силой его испытываю. Ну и прощайте! Обнимаю
- ↑ Когда то Толстые смѣялись моему шуточному изображенію пріѣзда небогатых помѣщиковъ въ театръ съ лакеемъ, у котораго собачій воротникъ на ливреѣ, очевидно, сильно пострадалъ отъ моли.
