„Вчера справлялся о дѣлѣ; но оно еще не поступило къ министру. Все еще остается во мракѣ неизвѣстности.
„Всѣ эти дни я прохворалъ и не выходилъ, и, къ счастію, простуда сосредоточилась въ насморкѣ. Сегодня опять думалъ было отправиться за справками, какъ раздается звонокъ и входитъ М—въ, которому вчера С—ій сказалъ, что дѣло наконецъ было имъ прочтено, и что онъ далъ мнѣніе, несогласное съ мнѣніемъ П—ва, и что онъ считаетъ твою сторону вполнѣ справедливою. Въ прошлую пятницу я самъ спрашивалъ С—аго, но тогда онъ еще не читалъ дѣла. Такая пріятная вѣсть меня обрадовала несказанно; С—ій думаетъ даже, что съ его мнѣніемъ согласится П—въ; во всякомъ случаѣ, если, въ случаѣ его несогласія, дѣло должно будетъ поступить въ Госуд. Совѣтъ, то министръ, давшій о немъ свое мнѣніе, будетъ защищать его.
„Я отъ васъ не имѣю до сихъ поръ писемъ. Надѣюсь, что ты дождешься извѣстія, прежде нежели начать разговоры съ Б—вымъ, который, узнавши о рѣшеніи, будетъ какъ нельзя сговорчивѣе. Радость моя такъ велика, что я не въ силахъ этого выразить.
„Вчера М—въ и я отправили къ тебѣ по письму, извѣщая, что мнѣніе консультаціи состоялось въ твою пользу. Вчера въ клубѣ послѣ обѣда я говорилъ объ этомъ со С—имъ, и онъ просилъ меня написать тебѣ объ этомъ и увѣдомить тебя дней черезъ 10 или черезъ двѣ недѣли, а то противная сторона тотчасъ бросится дѣйствовать. Въ виду мнѣнія, поданнаго министромъ, имѣется между прочимъ склонить оберъ-прокурора и сенаторовъ согласиться съ этимъ мнѣніемъ, чтобы не пускать дѣла въ Государственный Совѣтъ, потому что это новая возня, не слишкомъ пріятная также и для министра юстиціи.
