его изъ больницы. Въ Петербургѣ я обратился за совѣтомъ къ тамошнему старожилу шурину своему М. П. Боткину, который тотчасъ же объявилъ, что состоитъ попечителемъ больницы св. Николая и немедля готовъ исполнить мое желаніе, хотя не можетъ уяснить себѣ, съ какою цѣлью я задумалъ перемѣщеніе больнаго, матеріальныя условія жизни котораго не оставляютъ желать ничего лучшаго. Въ этомъ Боткинъ предложилъ мнѣ лично удостовѣриться тотчасъ же, переѣхавъ съ нимъ въ лодкѣ черезъ Неву, на лѣвомъ берегу которой, прямо противъ его дома, стоить больница св. Николая. Въ конторѣ больницы старшій докторъ, услыхавъ о моемъ желаніи видѣть больнаго, провелъ насъ въ большую, свѣтлую и прекрасную комнату, занимаемую Борисовымъ. На кровати, стоящей посреди комнаты, я увидалъ больнаго въ прекрасномъ сѣромъ халатѣ, сидящимъ съ опущенною на руки и понуренною головой. Когда докторъ остановился противъ больнаго, имѣя Боткина по правую, а меня по лѣвую руку, Борисовъ не обратилъ на насъ ни малѣйшаго вниманія и что-то бормоталъ, причемъ докторъ сказалъ: „читаетъ наизусть латинскіе стихи“.
— Петръ Ивановичъ, сказалъ докторъ, посмотрите, кто къ вамъ пришелъ.
При этихъ словахъ больной повернулъ голову налѣво и, узнавъ Боткина, слегка улыбнулся и снова понурилъ голову.
— Петръ Ивановичъ, да вы посмотрите направо, сказалъ докторъ.
Больной поднялъ голову, и глаза его вспыхнули огнемъ восторга.
— Дядя Аѳоня! крикнулъ онъ. Но это былъ одинъ моментъ: лучъ восторга, засіявшій въ глазахъ его, видимо погасалъ, и, понуря голову, онъ снова сѣлъ на прежнее мѣсто, съ котораго было порывисто вскочилъ.
Убѣдившись въ превосходномъ уходѣ за моимъ больнымъ, я отказался отъ мысли перевозить его въ Москву.
Въ январѣ 1886 года Киндлеръ пріѣхалъ насъ поздравить съ новымъ годомъ въ качествѣ уже окружнаго инспектора, а когда вначалѣ марта мы собрались въ деревню, то услыхали, что онъ захворалъ, какъ оказалось впослѣд-
