— Почемъ у васъ стала рожь? спрашиваетъ приставъ.
— Вотъ видите, моей рукой написано: по 11-ти копенъ кругомъ.
— Это ужь какъ-то очень мало.
— Я то же думаю, но что же дѣлать.
— Ужь очень маловато такъ записывать.
— А сколько бы вы желали записать?
— Да хоть-бы копенъ по 14-ти.
— Сдѣлайте милость, пишите по 14-ти.
— А сколько стало кругомъ овса?
— По восьми копенъ.
— Помилуйте! больно мало; хоть-бы по 12-ти.
— Пишите по 12-ти.
— А пшеницы?
— Видите, у меня записано по 12-ти копенъ.
— Ужь очень обидно! надо бы хоть копенъ по 18 ти.
— Пишите по 18-ти.
Такъ какъ я означенныхъ справокъ не подписывалъ, то и не мѣшалъ приставу выставлять цифры, болѣе соотвѣтственныя неизвѣстнымъ мнѣ цѣлямъ.
Зимою, отпросившись въ кратковременный отпускъ, Петруша въ драгунскомъ мундирѣ пріѣхалъ къ намъ въ Москву, но увы! съ отчаянно отмороженными ушами, такъ что изъ опасенія антонова огня нужно было послать за медикомъ.
— Гдѣ это ты такъ отморозилъ уши? спросилъ я.
— Да на дворѣ 25 градусовъ морозу, а я, ѣхавши сюда, вышелъ постоять въ фуражкѣ на платформѣ поѣзда. Когда стало щипать уши, я сказалъ себѣ, что солдатъ не долженъ обращать вниманія на морозъ. Да такъ ихъ и обморозилъ.
Въ августѣ того же 1883 года мы узнали о смерти долго томившагося Тургенева. Хотя посѣщавшіе его передъ смертью люди разсказывали о стѣснительныхъ условіяхъ, въ которыхъ онъ находился въ послѣднее время, но такъ какъ всѣ эти свѣдѣнія получались изъ вторыхъ рукъ, а я говорю только о несомнѣнно мнѣ извѣстномъ, то скажу только, что высказываемая имъ когда то мечта о женскомъ каблукѣ, нагнетающемъ его затылокъ лицомъ въ грязь, сбы-
