о домѣ Реунова, указали на развалину на противоположной сторонѣ улицы, предупреждая, что Реунова я долженъ искать за этими развалинами въ другомъ уже обновленномъ его домѣ. Добравшись по адресу, я спросилъ квартиру полковника Тази, и деньщикъ его ввелъ меня къ моему старому Александру Андреевичу.
Еще во время моего адъютантства, когда Тази командовалъ пятымъ эскадрономъ, генералъ Бюлеръ жаловался, что Александръ Андреевичъ порою не слышитъ команды; но при Севастопольской встрѣчѣ, на вопросъ мой о здоровьи. Тази отвѣчалъ: „какъ видишь, слава Богу, здоровъ, только глухъ сталъ“. И дѣйствительно, не взирая на приставленную имъ къ уху ладонь, нужно было ему кричать, и самъ онъ, не соразмѣряя звуковъ, кричалъ нестерпимо.
— Ну какъ же ты поживаешь? спросилъ я его.
— Да слава Богу! получаю небольшой доходъ съ наслѣдственныхъ садовъ да пенсію; и вотъ поселился у своего родственника, отставнаго капитана Реунова, который женатъ былъ на моей покойной сестрѣ. Тотъ тоже получаетъ пенсіонъ за свою Севастопольскую службу, и кромѣ того въ этомъ домѣ у него бани, въ которыя ходитъ много народу и поэтому довольно доходныя. Даромъ-то жить какъ то совѣстно; такъ я плачу ему за эти двѣ комнаты 25 рублей и ежегодно хожу къ нему обѣдать. Гостей у него никогда не бываетъ, и мы всегда обѣдаемъ только втроемъ: онъ съ женою и я.
— Да вѣдь ты же сказалъ, что твоя сестра умерла?
— Умерла, братецъ, точно, умерла 6 лѣтъ тому назадъ. Только зять мой никогда безъ нея обѣдать не сядетъ. Ей ежедневно накрывается третій приборъ, и противъ него ставится большой ея фотографическій портретъ. Это, братецъ, большой чудакъ. Онъ вздумалъ было мнѣ отказывать деньги по духовному завѣщанію. Насилу я могъ его уговорить, что это смѣшно. Ну на что мнѣ деньги, когда я не знаю, куда и своихъ дѣвать? Самъ онъ ежедневно ходитъ колоть дрова для бани. Ахъ, да вотъ и онъ, сказалъ Тази, глядя изъ окна во дворъ.
Взглянувъ въ свою очередь въ окно, я увидалъ худоща-
