По поводу восхищенія моего Актачами, хозяинъ сказалъ: „это имѣніе представляетъ только бѣдный остатокъ отцовскаго достоянія. Отецъ нашъ, отставной генералъ-лейтенантъ, мало по малу пріобрѣлъ почти всѣ земли южнаго берега, которыя, конечно, въ то время не представляли своей настоящей цѣнности, и отецъ пріобрѣталъ ихъ у татарскихъ владѣльцевъ, иногда вымѣнивая на восточные ятаганы и сабли. Только современемъ всѣ эти имѣнія, какъ Мисхоръ, Гурзуфъ, Ливадія, Оріанда и т. д., перепроданы имъ новымъ владѣльцамъ.
Нечего говорить, что послѣ прекраснаго обѣда, вѣнчаннаго самыми изысканными фруктами, мы въ кабинетѣ хозяина предавались нашимъ полковымъ воспоминаніямъ, и тутъ я узналъ, что бывшій нашъ товарищъ, Севастопольскій грекъ, полковникъ Тази въ настоящее время проживаетъ въ Севастополѣ въ домѣ зятя своего, отставнаго капитана Реунова.
Прогостивши два дня у любезныхъ хозяевъ, мы уѣхали отъ нихъ съ такимъ разсчетомъ времени, чтобы имѣть возможность осмотрѣть Бахчисарай и на другой день съ утреннимъ поѣздомъ уѣхать въ Севастополь.
Не буду говорить о замѣчательномъ въ своемъ родѣ и характерномъ, хотя и небогатомъ дворцѣ и ханскомъ кладбищѣ; скажу только, что Бахчисарай съ его тѣсной горной улицей, харчевнями, лавками, мѣдными и жестяными производствами, дѣйствующими открыто на глазахъ прохожихъ, сохранилъ полностью характеръ азіатскаго города. Въ лучшей гостинницѣ, гдѣ пришлось намъ ночевать, мы послѣ девяти часовъ вечера могли только получить чайникъ кипятку, такъ какъ самовара уже не полагается.
Но вотъ на другой день, пройдя нѣсколько туннелей, мы остановились на Севастопольской станціи. Говорятъ, въ настоящее время Севастополь неузнаваемъ. Но въ то время онъ производилъ самое тяжелое впечатлѣніе почти сплошными развалинами. Кромѣ изуродованныхъ стѣнъ въ бывшихъ домахъ ничего не оставалось и, благодаря мощной южной растительности, въ разломанныя амбразуры оконъ и дверей порою виднѣлись зеленѣющія деревья. Въ гостинницѣ, на распросъ мой
