ходятся въ точкѣ, гдѣ нѣтъ притяженія. Можно ли въ этой точкѣ подпрыгнуть, — знающіе физику различно отвѣчали. Такъ и въ вашемъ предположеніи должно различно отвѣчать, потому что положеніе невозможно, не человѣческое. Но вопросъ духовный поставленъ прекрасно. И я отвѣчаю на него иначе, чѣмъ вы. — Я бы не захотѣлъ опять въ могилу. Для меня и съ уничтоженіемъ всякой жизни кромѣ меня, все еще не кончено. Для меня остаются еще мои отношенія къ Богу, т. е. отношенія къ той силѣ, которая меня произвела, меня тянула къ себѣ и меня уничтожитъ или видоизмѣнитъ. Стихотвореніе хорошо уже потому, что я читалъ дѣтямъ, изъ которыхъ нѣкоторыя заняты чумой, и оно, отвѣчая на ихъ страхъ, тронуло ихъ.
„Дай Богъ вамъ здоровья, спокойствія душевнаго и того, чтобы вы признали необходимость отношеній къ Богу, отсутствіе которыхъ вы такъ ярко отрицаете въ этомъ стихотвореніи.
„Я все хвораю, дорогой Аѳанасій Аѳанасьевичъ, и отъ этого не отвѣчалъ вамъ тотчасъ же на ваше письмо съ превосходнымъ стихотвореніемъ. Это вполнѣ прекрасно. Коли оно когда нибудь разобьется и засыпется развалинами, и найдутъ только отломанный кусочекъ: въ немъ слишкомъ мною слезъ, то и этотъ кусочекъ поставятъ въ музей и по немъ будутъ учиться. Я не боленъ, не здоровъ, но умственной и душевной бодрости, которая нужна мнѣ, — нѣтъ. Не такъ какъ вы — сухо дерево. Присылайте же еще стихи. Странно, какъ умствованія мало убѣдительны. Въ послѣднемъ письмѣ я вамъ писалъ, что я не согласенъ съ мыслью послѣдняго стихотворенія. Что я не захотѣлъ бы вернуться въ могилу, потому что у меня остались бы еще мои отношенія къ Богу. Вы ничего на это не отвѣчали. Отвѣтьте пожалуйста. Если вамъ это кажется просто глупостью, такъ и скажите. Дай Богъ вамъ всего лучшего, передайте наши поклоны Марьѣ Петровнѣ
