— Ну да, ну да! млекопитающіе!
Тутъ изъ магазина поднялся къ намъ Ѳедоръ Ѳедор., и внутренняя связь и смыслъ послѣдняго вопроса остался для меня навсегда загадкой. Поблагодаривъ хозяевъ, я отправился прямо въ свой номеръ, а по лицу вошедшаго черезъ полчаса Ивана Алекс. я замѣтилъ, что онъ что-то хочетъ мнѣ сказать.
— Вы чѣмъ-то взволнованы, сказалъ я, — такъ говорите прямо.
— Это правда, отвѣчалъ Остъ; но я не знаю, какъ вы примете мои слова. Я только что отъ Любовь Аѳанасьевны и засталъ тамъ, кого бы вы думали?
— Не знаю.
— Ольгу Васильевну.
Она видимо мнѣ обрадовалась и въ то же самое время смутилась. Она просила меня испросить у васъ позволенія явиться сейчасъ къ вамъ съ повинною. И я подумалъ, что, право, съ вашей стороны было бы благое дѣло забыть увлеченіе полу-ребенка подъ вліяніемъ особы, овладѣвшей волею дѣвочки чуть ли не съ первыхъ дѣтскихъ шаговъ.
Не задумавшись ни минуты, я отправился къ сестрѣ Любовь Аѳанасьевнѣ, и тамъ не только все прошлое было забыто, но я уступилъ даже убѣдительнымъ просьбамъ племянницы быть хозяиномъ бала, даваемаго ею на другой день.
Л. Н. Толстой писалъ отъ 1-го февраля 1879 г.:
„Дорогой Аѳанасій Аѳанасьевичъ, получилъ уже съ недѣлю ваше особенно хорошее послѣднее письмо съ очень хорошимъ, но не превосходнымъ стихотвореніемъ и не отвѣчалъ тотчасъ же, потому что, повѣрите ли, съ тѣхъ поръ не поправился отъ своего нездоровья, и нынче только получше, и голова свѣжа, но все еще не выхожу. Правда то, что правда. Это изъ истинъ истина. Но правду, такъ же какъ и эту истину, можно не доказывать, но выслѣдить, придти къ ней и увидать, что дальше идти некуда, и что отъ нея-то я и пошелъ. Стихотвореніе послѣднее мнѣ не такъ понравилось, какъ предшествующее и по формѣ (не такъ круто, какъ то), и по содержанію, съ которымъ я не согласенъ, какъ можно быть несогласнымъ съ такимъ невозможнымъ представленіемъ. У Верна есть разсказъ вокругъ луны. Они тамъ на-
