и покойный Дмитрій Петровичъ Боткинъ, бравшій его много лѣтъ спустя въ театръ, говаривалъ, что покупать бинокли надо не въ Парижѣ, а въ Орлѣ.
Проведя черезъ магазинъ, Ѳедоръ Ѳедор. взвелъ насъ въ бельэтажъ, въ свое укромное, но чистое помѣщеніе и поручилъ женѣ своей напоить насъ чаемъ. Оказалось, что у жены его были отъ перваго брака двѣ дѣвочки, на видъ 10-ти и 12-ти лѣтъ. Усадили насъ съ Иваномъ Алекс. въ небольшой гостиной на диванѣ передъ овальнымъ столомъ, накрытымъ шерстяною салфеткой и, въ ожиданіи приготовляемыхъ намъ хозяйкою въ другой комнатѣ двухъ стакановъ чаю, намъ долго пришлось любоваться слюдовою бабочкой, кружившейся надъ лампой посреди стола. Но вниманіе наше въ скорости было отвлечено отъ бабочки появленіемъ двухъ дочерей хозяйки, явившихся, вѣроятно, вмѣстѣ съ приходомъ ихъ учительницы, на обычное мѣсто уроковъ, т. е. по другую сторону занимаемаго нами стола. Насколько хозяйскія дочери были одѣты попросту, настолько учительница, какъ мы впослѣдствіи узнали — гимназистка, — въ своемъ щегольскомъ черномъ платьѣ съ безукоризненными воротничками и рукавчиками, — отличалась изяществомъ. Начался урокъ, въ которомъ наши двѣ чуждыхъ личности, очевидно, не имѣли ни малѣйшаго значенія. Ученицы были слишкомъ взволнованы затрудненіемъ отвѣчать на вопросы, а учительница видимо торопилась окончить неинтересный для нея урокъ.
— Семь и пятнадцать, — много ли это будетъ? спрашивала она. Но такъ какъ изумленный взглядъ ученицы былъ пока единственнымъ отвѣтомъ, то учительница убѣдительно подхватывала: „неправда ли, это будетъ 22? — такъ, прекрасно!“ Затѣмъ, обращаясь къ старшей: „если изъ 25-ти яблокъ вы отдадите 20, — много ли у васъ останется? Неправда ли, — у васъ останется пять? Очень хорошо!“ — и такъ далѣе въ томъ же родѣ. Но вдругъ безо всякаго перехода слухъ мой былъ пораженъ вопросомъ, обращеннымъ къ меньшой дѣвочкѣ: „отчего люди родятся?“ спросила воспитательница. Тутъ уже вмѣстѣ съ дѣвочкой вытращилъ глаза и я.
— Отъ молока! вдругъ протяжно и пугливо пропищала ученица.
