Л. Н. Толстой писалъ:
„Дорогой Аѳанасій Аѳанасьевичъ! получилъ на дняхъ ваше послѣднее, краткое, но много-содержательное письмо и вижу по его тону, что вы въ очень хорошемъ душевномъ настроеніи, хотя и были больны. Вы поминаете о вашей статьѣ. Пожалуйста не приписывайте значенія моему сужденію, вопервыхъ, потому, что я плохой судья при слушаніи, а не чтеніи про себя, а вовторыхъ, потому, что въ этотъ день я былъ въ самомъ дурномъ физически расположеніи духа. Когда вы будете передѣлывать, не забудьте еще выправить пріемы связей отдѣльныхъ частей статьи. У васъ часто встрѣчаются излишнія вступленія, какъ напр.:, „теперь мы обратимся“ ... или — „взглянемъ“ ... и т. п. Главное, разумѣется, въ расположеніи частей относительно фокуса и когда правильно расположено, — все ненужное, лишнее само собою отпадаетъ, и все выигрываетъ въ огромныхъ степеняхъ.
„Тургеневъ на обратномъ пути былъ у насъ и радовался полученію отъ васъ письма. Онъ все такой же, и мы знаемъ ту степень сближенія, которая между нами возможна. Мнѣ ужасно хочется писать, но нахожусь въ тяжеломъ недоумѣніи: фальшивый ли это или настоящій аппетитъ.
„Ужасно хочется побывать у васъ и навѣрное побываю, но теперь еще много поѣздокъ необходимѣйшихъ. Нынче ѣду на земское собраніе.
Тургеневъ писалъ:
„Любезнѣйшій Аѳанасій Аѳанасьевичъ, сегодня минуло три недѣли, какъ я здѣсь, а я только теперь собрался отвѣтить на ваше дружеское письмо, въ чемъ извиняюсь. Странное дѣло! подъ старость и жизнь катится шибче и ничего не успѣваешь сдѣлать, хотя собственно и дѣлать то нечего. Не могу извиниться даже нездоровьемъ, ибо, напротивъ, давно такъ хорошо себя не чувствовалъ, благодаря пилюлямъ, отреко-
