множество цвѣтовъ. Но несчастная, крытая соломой, хотя и каменная теплица грозила окончательнымъ разрушеніемъ и настоятельно требовала кореннаго исправленія. Словомъ, куда ни обернись, всюду предстояла безотлагательная поправка, начиная съ каменной террасы передъ балкономъ, чугунныя плиты которой были покрыты грудою развалившихся каменныхъ столбовъ. На мѣсто, выбранное нами съ осени для хутора, перевезены уже были по зимнему пути и дубовые срубы для жилой избы и для будущаго колодца, рыть который пришли мало-архангельскіе копачи.
Изба была совершенно готова, и печка въ ней сложена: но когда подняли высокую временную, соломенную крышу, то, съ одной стороны, никакъ не могли вызвать для окончанія высокой трубы загулявшаго печника, а съ другой, по причинѣ разлившейся рѣки, невозможно было переѣхать черезъ рѣчку, a слѣдовательно, и доставить за 5 верстъ нехватающихъ кирпичей. Между тѣмъ вывесть трубу была крайняя необходимость, такъ какъ рабочіе колодезники мучительно зябли въ ночные морозы въ нетопленой избѣ.
Напрасно Иванъ Александр. ежедневно уговаривалъ и бранилъ добродушнаго мужика и искуснаго печника Павла. „Завтра, говорилъ Павелъ, безпремѣнно пойду“. Такъ продолжалось нѣсколько дней. Тѣмъ временемъ мы пришли къ слѣдующему заключенію. Съ утра и до обѣда верхомъ легко четыре раза съѣздить на хуторъ и назадъ и послѣ обѣда столько же разъ. Если десяти работникамъ дать въ концы перекиднаго мѣшка по пяти кирпичей, т. е. по десятку, то такимъ образомъ можно въ бродъ черезъ рѣку переслать въ день на хуторъ 800 кирпичей, что и было нами исполнено.
Однажды, когда Иванъ Александр. обходилъ работы, на колѣни передъ нимъ упалъ печникъ Павелъ, восклицая: „простите меня, Иванъ Александровичъ!“
— Встань! что тебѣ надо? сказалъ Остъ.
— Ни за что не встану! простите Бога ради! Это онъ меня все водитъ. Проснусь и говорю: „сегодня ни за что не пойду“. А онъ и говоритъ: „Павелъ, сходи“. — „Нѣтъ, говорю, не пойду“. — „Эй, говоритъ, лучшей ступай!“ — Махну рукой, переѣду въ лодкѣ и пройду мимо кабака; „а не то, говоритъ,
