жете? Пожалуйста внимательно прочтите и скажите. У насъ все слава Богу.
„Вы не повѣрите, какъ мнѣ радостно ваше одобреніе моего писанья, дорогой Аѳанасій Аѳанасьевичъ, и вообще ваши письма. Вы пишете, что въ Русск. Вѣстникѣ напечатали чужое стихотвореніе, а ваше Искушеніе лежитъ у нихъ. Такой тупой и мертвой редакціи нѣтъ другой. Они мнѣ ужасно опротивѣли не за меня, а за другихъ.
„Какъ въ казаки? Какимъ же чиномъ? И зачѣмъ въ Бѣлой Церкви? — Меня Петръ Аѳан. ужасно интересуетъ.
„Голова моя лучше теперь, но насколько она лучше, настолько я больше работаю. Мартъ и начало апрѣля самые мои рабочіе мѣсяцы, и я все продолжаю быть въ заблужденіи, что то, что я пишу, очень важно, хотя и знаю, что черезъ мѣсяцъ мнѣ будетъ совѣстно это вспоминать. Замѣтили ли вы, что теперь вдругъ вышла линія, что всѣ пишуть стихи, очень плохіе, но пишутъ всѣ. Мнѣ штукъ пять новыхъ поэтовъ представилось.
„Извините за безтолковость и краткость письма. Хотѣлось только вамъ написать, чтобы вы помнили, что васъ любятъ и ждутъ въ Ясной Полянѣ. Наши поклоны вашимъ.
„Послѣднее письмо ваше, писанное въ три пріема, слава Богу, не пропало. Я дорожу всякимъ письмомъ вашимъ и особенно такимъ, какъ это. Вы не повѣрите, какъ меня радуетъ то, что вы приписываете въ предпослѣднемъ, какъ вы говорите, „о сущности божества“. Я со всѣмъ согласенъ и многое хотѣлъ бы сказать, но въ письмѣ нельзя и некогда. Вы въ первый разъ говорите мнѣ о божествѣ — Богѣ. А я давно уже не переставая думаю объ этой главной задачѣ. И не говорите, что нельзя думать; — не только можно, но должно. Во всѣ вѣка лучшіе т. е. настоящіе люди думали объ этомъ.
