упомянулъ о его вліяніи на васъ. Лучше было вовсе не говорить объ этомъ субъектѣ. Не могу однако не выразить своего удивленія вашему упреку г-ну Каткову въ либерализмѣ! послѣ этого вамъ остается упрекнуть Шешковскаго въ республиканизмѣ и Салтычиху въ мягкосердечіи. Васъ на это станетъ, чего добраго.
„Вы чрезвычайно довольны всѣмъ окружающимъ васъ бытомъ: — ну и прекрасно! Помните, какъ 20 лѣтъ тому назадъ вы въ Спаскомъ, въ самый разгаръ Николаевскихъ мѣропріятій, огорошили меня изъявленіемъ вашего мнѣнія — что выше положенія тогдашняго россійскаго дворянина, и не только выше, но благороднѣе и прекраснѣе, — умъ человѣческій придумать ничего не можетъ. A такіе антецеденты дѣлаютъ все возможнымъ, все, кромѣ хотя мгновеннаго соглашенія между нами двумя по какому бы то ни было вопросу.
„Вмѣсто того чтобы толковать о „шаткости“ убѣжденій Анненкова, я бы посовѣтовалъ вамъ прочесть его классическую книгу о Пушкинѣ, передъ которымъ и онъ, и я благоговѣемъ не меньше васъ и уже навѣрное больше того негодяя, который въ Русск. Вѣстникѣ извергнулъ какую-то дрянную слюню по поводу этой мастерской монографіи. А пока позволю себѣ выписать изъ только что полученнаго мною письма того же Анненкова слѣдующія золотыя строки:
„Мало ли что можно наговорить на Европу: это мальчикъ рѣзвый, безпрестанно выдѣлывающій разныя штуки, и котораго по всей справедливости можно сѣчь каждый день. Но противопоставлять ему и съ торжествомъ жирнаго плаксу, который тихо сидитъ тамъ, гдѣ его посадили, и никогда не учитъ болѣе того, что задано, — этого не одобряю.“
„Душевно радуюсь успѣхамъ Пети и готовъ вѣрить въ его необыкновенныя способности; но признаюсь, не понимаю вашего восклицанія: „никакой эстетической способности! это просто Зевесовъ орелъ!!“ — До сихъ поръ очень умныхъ и замѣчательныхъ дѣтей, — ни оппозиціанистовъ, ни либераловъ, — я не встрѣчалъ (не говорю, чтобы они таковыми оставались), — ссылаюсь на самого того Шиллера, о комъ вы упоминаете: — но можетъ быть новое время... vous avez changé tout cela. — На здоровье!
