чѣмъ въ то время удовлетворились всѣ, начиная съ крестнаго отца моего Петра Неофитовича, — тѣмъ не менѣе недостаточность лютеранскаго бракосочетанія по существовавшимъ законамъ уже таилась во всемъ событіи и раскрылась только при оффиціальномъ моемъ вступленіи на поприще гражданской жизни. Что переименованіе Шеншина въ Фета послѣдовало уже въ 1834 г., явно было изъ приложенной черновой съ прошенія въ Орловскую консисторію о прибавленіи къ моей метрикѣ поясненія, что записанъ я Шеншинымъ по недоразумѣнію священника. Конечно, во избѣжаніе всякаго рода непріятныхъ толковъ, я никому, за исключеніемъ Ивана Александровича Оста да подъѣхавшаго къ тому времени брата Петра Аѳан., не сказалъ ни слова. На нашемъ тройственномъ совѣтѣ Остъ настаивалъ ва необходимости представить всѣ находящіеся подъ руками документы на Высочайшее Его Величества благоусмотрѣніе, испрашивая, въ виду двойнаго брака моихъ родителей, всемилостивѣйшаго возвращенія мнѣ родоваго имени. Единовременно съ моимъ прошеніемъ, братъ Петръ Аѳан., страстно принявшій дѣло къ сердцу, испрашивалъ и съ своей стороны для меня Монаршей милости, которая одна могла вполнѣ доставить мнѣ надлежащую силу, какъ опекуну круглыхъ сиротъ.
Тургеневъ писалъ отъ 20 іюля 1873 г.:
„Любезнѣйшій Аѳанасій Аѳанасьевичъ, кончивъ — благополучно или нѣтъ — это покажетъ время, — мое Карлсбадское лѣченіе, прибылъ я на дняхъ сюда, и живу теперь тихо и смирно, какъ тараканъ за печкой. Комнатка у меня уютная, воздухъ и вода здѣсь отличные, предстоитъ даже возможность хорошей охоты, — чего больше нужно человѣку? Ноги мои поправились и не болятъ. Будемъ ждать дальнѣйшаго и молить благосклонныхъ боговъ, да не позавидуютъ они бѣдному и тихому жительству устарѣвшаго смертнаго!
„Сколько я могъ понять нѣсколько аллегорическое начало вашего письма, — мое письмо васъ слегка огорчило или оскорбило. Въ такомъ случаѣ я виноватъ; но если я счелъ за нуж-
