Неладное же это заключалось въ томъ, что я, даже разсказавъ все мнѣ извѣстное о моемъ рожденіи, ни на шагъ не подвинулъ бы вопроса, почему я Фетъ, а не Шеншинъ? Извѣстно же было мнѣ только слѣдующее: До 14-ти лѣтняго возраста, т. е. до отправленія моего въ Верро, я былъ несомнѣннымъ Аѳ. Аѳ. Шеншинымъ, хотя не разъ слыхалъ, что заграницей, у брата матери моей въ Дармштадтѣ, откуда отецъ привезъ нашу мать, у насъ есть сестра Лина, которая учится прилежно и дѣлаетъ успѣхи въ наукахъ, не такъ, какъ мы, русскіе лѣнтяи и байбаки.
Хотя характеристика дяди моего Петра Неофитовича Шеншина и его ко мнѣ отношеніе слѣдуютъ въ мои отроческія воспоминанія, тѣмъ не менѣе не могу здѣсь умолчать о немъ, въ видахъ возможной полноты всѣхъ данныхъ, извѣстныхъ мнѣ о моемъ рожденіи. Умный, образованный во всю ширину французской и русской литературы, съ баснями Крылова, Иліадою Гнѣдича, освобожденнымъ Іерусалимомъ Раича на устахъ, дядя Петръ Неофитовичъ, богатый холостякъ, писавшій самъ стихи, ни отъ кого не скрывалъ своей исключительной ко мнѣ любви и привязанности. Въ Верро, какъ новичекъ, несвободно объясняющійся по нѣмецки, я, конечно, сдѣлался предметомъ школьнической травли, но по мѣрѣ умноженія мною навыка въ нѣмецкомъ языкѣ, травля Шеншина мало по малу унималась. Вдругъ нежданно для меня возникло обстоятельство, доставившее мнѣ немало мученій. Чтобы не разносить писемъ по классамъ, директоръ, черезъ руки котораго шла вся ученическая переписка, передъ обѣдомъ обыкновенно громко называлъ тѣхъ, кому послѣ обѣда слѣдуетъ зайти къ нему въ кабинетъ за письмомъ. Въ день, въ который онъ назвалъ и Шеншина, онъ, подавая мнѣ письмо, сказалъ: „это тебѣ“. На конвертѣ рукою отца было написано: „Аѳ. Аѳ. Фету“, a въ писъмѣ между прочимъ было сказано, что выставленное на конвертѣ имя принадлежить мнѣ. Конечно, при той замкнутости, въ которой отецъ держалъ себя по отношенію ко всѣмъ намъ, мнѣ и въ голову не могло придти пускаться въ какія либо по этому предмету объясненія. Но зная дружбу, существовавшую между отцомъ и дядею, я былъ увѣренъ, что дядѣ хорошо должно
