Я никогда лично ея не зналъ; но благодаря частымъ разсказами о ней Ник. Ник., далеко не представлялъ ее себѣ той безсердечной женщиной, какою она изображена въ нашей литературѣ. Выше мы имѣли случай говорить о бывшихъ слугахъ Варвары Петровны: зубномъ врачѣ Порфиріи, слугахъ Ивана Сергѣевича: Иванѣ, Захарѣ и наконецъ Дмитріи. Кромѣ невыносимаго болвана Ивана, всѣ они сохранили извѣстный оттѣнокъ школы и преданія; но въ этомъ смыслѣ Дмитрій Кирилловичъ былъ замѣчательнымъ явленіемъ, которое, къ сожалѣнію, выступило передо мною во всей значительности только въ настоящее время, т. е. много лѣтъ спустя послѣ его смерти. Такое запоздалое объясненіе былыхъ образовъ приводитъ мнѣ на память несравненный монологъ въ началѣ IV акта ІІ-й части Фауста, выступающаго изъ облака.
Тутъ прежнее, давно прожитое, проносится съ небывалою полнотой и красотой передъ созерцательнымъ окомъ воспоминанія. Я всегда удивлялся Дмитрію Кирилловичу, какъ идеальному слугѣ, никогда не тяготившемуся избыткомъ или чернотою работы. Слѣдуетъ прибавить, что никто его не побуждалъ своими требованіями; все, что нужно въ домѣ, довѣренномъ его попеченіямъ, онъ зналъ лучше самого хозяина и безъ суеты умѣлъ все такъ приладить, чтобы необходимое въ данную минуту было у него подъ рукою въ наилучшемъ видѣ. Стоило вамъ однажды переночевать при услугахъ Дмитрія Кирилловича, чтобы вы уже всегда находили ваши вещи въ самомъ удобномъ для васъ порядкѣ. Надо прибавить, что и у Вас. Петр., и у Мих. Петр. Боткиныхъ Дмитрій Кирил. бывалъ одинъ на всю квартиру, и надо было видѣть порядокъ, въ которомъ содержались квартиры, не взирая на ежедневныхъ посѣтителей. Вернувшись какъ нибудь въ неурочное время, вы могли застать далеко уже немолодаго Дмитрія Кирилловича въ бѣломъ фартукѣ на суконной подстилкѣ стоящимъ на подоконникѣ и тщательно обмывающимъ губкою оконныя стекла. Разъ только въ жизни пришлось мнѣ услыхать восклицаніе ропота изъ устъ Дмитрія Кирилловича. Я останавливался въ Петербургѣ у Василія Петровича въ домѣ Ѳедорова, непосредственно соединенномъ
