лицомъ къ стѣнѣ и, насколько возможно, позабыть все житейское. Нѣтъ сомнѣнія, что и я побѣжалъ по дорожкѣ покойнаго Василія Петровича и долженъ готовиться къ подобному же концу.
„Мои сто рублей къ вашимъ услугамъ, и какъ только вы мнѣ дадите знать, я напишу Зайчинскому. Кланяюсь Марьѣ Петровнѣ; дружески жму вамъ руку.
Л. Толстой:
«Какъ стыдно луку передъ розой,
Хотя стыда причины нѣтъ;
Такъ стыдно мнѣ отвѣтить прозой
На вызовъ вашъ, любезный Фетъ.
И такъ, пишу впервой стихами,
Но не безъ робости, отвѣтъ.—
Когда? Куда? рѣшайте сами,
Но заѣзжайте къ намъ, о Фетъ!
Сухимъ доволенъ буду лѣтомъ,
Пусть погибаютъ рожь, ячмень,
Коль побесѣдовать мнѣ съ Фетомъ
Удастся вволю цѣлый день.
Заботливы мы слишкомъ оба,
Пускай въ грядущемъ много бѣдъ,
Своя довлѣетъ дневи злоба,—
Такъ лучше жить, любезный Фетъ».
„Безъ шутокъ, пишите поскорѣе, чтобы знать, когда выслать за вами лошадей. Ужасно хочется васъ видѣть.
Тургеневъ:
„Очень вамъ благодаренъ, любезнѣйшій Аѳанасій Аѳанасьевичъ, за ваши сочувственныя слова; но если бы я хотѣлъ ждать возможности сообщить вамъ хорошія о себѣ вѣсти, мнѣ бы пришлось пракратить наши письменныя сношенія. Подагра продолжаетъ терзать меня, и я васъ прошу
