измѣненія своимъ правомъ, то не должно и удивляться уходу членовъ, съ нимъ несогласныхъ.
2. Серьезные члены учредители не могутъ не знать, что литература способна быть забавой или отрадой и даже нѣкоторымъ подспорьемъ насущному хлѣбу, но что чисто литературный трудъ въ большинствѣ случаевъ такъ же мало способенъ прокормить отдѣльнаго человѣка, какъ и душевой крестьянскій надѣлъ. Вкоренять въ томъ и въ другомъ случаѣ въ человѣкѣ мысль объ обезпеченности — значитъ завѣдомо вести человѣка къ экономической гибели. Поэтому помощь должна являться къ литератору, какъ и ко всякому другому труженику, только какъ помощь при неожиданномъ несчастіи, но никакъ не въ видѣ поощренія на бездоходный трудъ.
3. Сказанное нами подтверждается отчасти судьбою покойнаго Аѳанасьева, которому служба въ иностранномъ архивѣ давала возможность предаваться своимъ частнымъ литературнымъ занятіямъ. Принимая у себя на собственный рискъ непрощеннаго еще Кельсіева, Аѳанасьевъ, конечно, не могъ разсчитывать, что правительство будетъ продолжать содержать его на службѣ, не взирая на его оппозиціонную роль. Но даже и послѣ потери мѣста онъ не умиралъ съ голоду, какъ говоритъ Тургеневъ, такъ какъ оставилъ своей наслѣдницѣ въ Москвѣ домъ, оцѣненный въ 13 тысячъ.
Л. Толстой писалъ отъ 20 февраля 1872 г.:
„Какъ мнѣ грустно было узнать, что вы были въ Москвѣ и еще хуже, что, когда я на дняхъ въ другой разъ пріѣхалъ въ Москву, я узналъ, что вы наканунѣ уѣхали. Какъ же было не написать мнѣ словечко о своемъ положеніи? Я могу не переписываться по годамъ со своими друзьями, но когда другъ въ бѣдѣ, то ужасно совѣстно и больно не знать. Напишите, какъ вы теперь? Не заработывайтесь своимъ судействомъ. Вы мнѣ это проповѣдываете, а вамъ едва ли не нужнѣе, я ужь лѣтъ 9 не помню васъ хоть на денекъ спокойнымъ и свободнымъ. Въ Москвѣ теперь хотѣлъ съѣздить къ Боткину, чтобы разузнать про васъ, но самъ заболѣлъ, пролежать и больной насилу добрался домой. Теперь лучше. Дома все хорошо; и домъ вы нашъ не узнаете: мы всю зиму ужь
